– Может, Конни и был заметной фигурой для твоего круга, но для Уокера?.. Они слыхом не слыхивали фамилии Ангер, и ничего не знали о психологии. К тому же Дарден считал, что Дженни погибла.
Считал. В прошедшем времени. Кэйси не хотелось думать, что из-за нее все могло измениться. Оставив пока мысли о такой возможности, она сказала:
– Конни нанял Дженни, зная о том, что она – его племянница. А ты стал работать у него до или после этого?
– До.
– Это ты попросил его нанять ее?
– Я рассказал ему о ней. Он сам ее нанял.
– А как оказалось, что он нанял тебя?
– «Дэйзис Мам» и раньше занималась его цветами. Я заметил его имя в списке клиентов и взял эту работу на себя.
– Почему ты заметил его имя, а Дарден – нет?
Улыбка Джордана стала сухой.
– Я – бывший полицейский и сын полицейского. Я вырос, учась находить скрытую информацию там, где большинство людей ее не замечают. Когда погибла Мэри-Бет и начался процесс, фамильное древо было одним из рутинных дел, которыми мы занимались. Поэтому я знал, кем был Конни. Потом, когда я приехал сюда и познакомился с ним, мы поладили.
– Он знал, откуда ты и что связывает тебя с Дженни?
– Я рассказал ему. Он был рад узнать об этом.
– И ты – владелец магазина, – сказала она, тщетно пытаясь изгнать обвиняющие нотки из голоса.
Джордан кивнул.
– Я купил его, когда перебрался сюда.
– Ты не говорил мне, что являешься владельцем.
– Ты не спрашивала. Да. Она не спрашивала.
– Зачем ты его купил?
– Потому что я люблю растения. Потому что мне был нужен стабильный источник дохода. Потому что мне хотелось пустить где-нибудь корни. Бикон-Хилл показался мне подходящим местом. И «Дэйзис Мам» прекрасно соответствовала моим стремлениям.
– Но ты же художник. Я видела твои работы дома у твоих родителей. – Она не стала говорить ему, что нашла их замечательными. Она все еще обижалась, потому что ее так долго держали в неведении. – Как ты справляешься и с тем и с другим?
– Я занимаюсь растениями днем, а творчеством ночью.
– А где ты пишешь?
– У меня есть студия наверху.
– И ты продаешь свои работы? – В галереях Бостона и Нью-Йорка, говорила его мать.
– Еще я рисую. Растения, например, для изданий «Одюбон».
На Кэйси все это произвело впечатление.
– Почему ты не рассказал мне, что рисуешь?
– Ты не спрашивала.
– Тебе обязательно было прикидываться садовником?
– Я и есть садовник, – без тени извинения проговорил он. – Я люблю сажать растения и помогать им расти.
Кэйси неожиданно осенило:
– Полицейский участок в Уокере. Все эти вьюнки. И розы рядом с домом. Это же твоя работа!
– Розы еще живы? – встрепенулся он.
– В общем, да. Плющ, вероятно, не мешало бы подстричь. – Заметив облегчение на его лице, она спросила: – Ты не ездишь домой, чтобы посмотреть?
– Давно не был. – Он облокотился на спинку, изображая смирение. – Ты познакомилась с моим отцом. Ну и как тебе?
Кэйси улыбнулась.
– Мне очень понравилась твоя мама.
– Я не об этом спросил.
– Мне показалось, что вы с отцом очень разные люди, – дипломатично ответила она.
– Это точно. Он был бы недоволен, если бы узнал о моей роли в спасении Дженни.
– Даже через столько лет?
