— Ты потрясающа. Вот, пожалуйста: впервые в жизни я делаю предложение женщине, а она отвечает, что я чокнулся.
— Ну, конечно. Мы не знаем друг друга. Я только что говорила, что мы очень разные…
— Это не так уж и плохо. Будь мы во всем похожи, жизнь стала бы скучной, как грех.
— Мне нравится скучная жизнь. Мне нравятся постоянство и предсказуемость.
— Так ты именно поэтому так наслаждалась прогулкой на яхте? Ты тогда просто ожила. Я никогда не видел тебя настолько свободной.
— Для меня все было в новинку.
— Отказываясь предоставить мне шанс, ты прячешь голову в песок. Я могу дать тебе постоянство и предсказуемость — в смысле дома, который тебе необходим, и материальной стабильности. Не могу пообещать, что ты каждую ночь будешь ночевать в своей постели, поскольку я езжу в командировки. И мне хотелось бы, чтобы ты была со мной — не каждый раз, конечно, и, уж разумеется, не тогда, когда появятся дети, но хоть иногда, по возможности. Еще не могу пообещать, что не стану делать всяких маленьких, неожиданных глупостей, потому что таков уж я есть. И мне кажется, что они и тебе тоже понравятся.
— В двух шагах маячит официант. Думается мне, что он хочет принять заказ.
— Я обещаю быть верным тебе.
И это говорит Кардинал? Она бросила в его сторону скептический взгляд.
— Ты заранее все это обдумал, Коррей?
— Разумеется.
— И пришел сюда, твердо зная, что сделаешь мне предложение?
— Ну… не совсем… Я не был уверен, что ты вообще появишься. И даже в случае удачи все равно оставался шанс, что ты выплеснешь мне в физиономию вино и заявишь, что не желаешь меня больше знать.
Она скривила рот.
— У тебя шея стала красная.
— Я чувствую себя тупицей.
— И есть за что. Мужчина не должен делать женщине предложение вот так, с бухты-барахты. Он обязан все обдумать.
— Вот тут ты ошибаешься. Если он чувствует то, чего никогда в жизни не чувствовал, ему не обязательно думать.
— Пожалуй, я лучше взгляну на меню.
— Ты выйдешь за меня?
— Мне кажется, официант попросит нас очистить помещение, если мы не хотим ничего заказывать.
— Так ты…
— Сделаю заказ? Обязательно, как только ты отпустишь мою руку, чтобы я могла взглянуть на меню.
— Ты сама понимаешь, что делаешь? Теоретически тебя сейчас должно трясти от волнения, потому что я попросил тебя выйти замуж, — но нет, ничего подобного. А хочешь знать почему? Потому что ты просто задавила в себе все эмоции — вот почему.
— Благодарю за психоанализ, — едко отозвалась Коринна, а он в ответ улыбнулся и поднес ее руку к губам.
— Обожаю, когда ты на меня злишься. После этого еще приятнее добиться ласкового взгляда.
Коринна закрыла глаза и сделала глубокий вдох.
— Ладно, Коррей. Ты хочешь знать правду? Правда в том, что я растерянна и напугана, и ты нисколько не облегчаешь мое состояние.
— Только скажи, как мне поступить, и все будет сделано.
— В данный момент, — дрожащим голосом произнесла она, — мне бы хотелось, чтобы ты отпустил мою руку. Я не в состоянии думать, пока ты ее целуешь.
— Извини. Мне так нравится ощущать твою кожу.
И Коррей отпустил ее руку, но только после того, как прикоснулся к косточкам пальцев последним поцелуем.
Она поспешно схватила меню и вынуждена была опустить его на тарелку, поскольку безвольная кисть предательски дрожала.
— Вот что я скажу. Мы на некоторое время отложим этот разговор и насладимся хорошим ужином. Справедливо?
Она кивнула.
— Отлично. — Он выпрямился. — Официант? Еще одну минутку, ладно?
Коринна сразу представила себе, как выражение лица официанта мгновенно стало благожелательным. Коррей наверняка не скупится на чаевые. Он такой щедрый, вежливый, обаятельный. Временами ей трудно было вспомнить, чего же она боялась в нем.
Над этим вопросом она промучилась большую часть вечера. Беседа в основном крутилась вокруг работы. Он рассказал ей об участке в Балтиморе, который намеревался купить, чтобы построить там отель и торговый комплекс, и о таком же участке в Кливленде, где строительство было уже в разгаре. Он интересовался ее мнением обо всем, и она с удовольствием высказывала его.
Слишком быстро, как ей показалось, они выпили по второй чашке кофе и вышли из ресторана. Коррей проводил ее к дожидавшемуся такси, усадил, а потом скользнул рядом.
— Адрес? — тихо спросил он.
— Называй свой отель. Я могу высадить тебя там, а потом поехать к себе. — В таком предложении не было ничего странного: она частенько поступала именно так, когда встречалась с иногородними клиентами.
Коррей не принял ее любезности.
— Я завезу тебя домой, а потом отправлюсь в свой отель. Так твой адрес?
— В этом нет необходимости. Наверняка твой отель ближе.
— Я настаиваю.
— Куда едем? — раздался хриплый оклик водителя.
Бросив на Коринну укоризненный взгляд, Коррей подался вперед и выложил таксисту ее адрес. Потом снова откинулся на спинку в ожидании ее реакции. Он с легкостью представил, как она считает до десяти, прежде чем заговорить — тихо, спокойно, тщательно выбирая слова. Не дождавшись ни звука, он встревоженно заерзал.
— Ну, посмотрел я по телефонной книге, так что? — В его голосе звучала растерянность, совсем как у маленького парнишки, которого поймали на том, что он прячет любовное послание в ящике среди носков. — Мужчины нередко такое вытворяют, если они влюблены по уши.
— Голос у тебя не слишком счастливый.
— А каким же ему быть? Ты не хочешь, чтобы я увидел твой дом.
— Вовсе нет…
— Значит, все дело в бабушке. Ты не хочешь познакомить ее со мной. Должно быть, она настоящий дракон в юбке. Ты ее боишься?
Коринне не хотелось отвечать. Ей уже тридцать, она совершенно самостоятельная личность. Нет, она не боится Элизабет, но очень уважает ее мнение и сейчас пока что не готова услышать суждение Элизабет о Коррее.
— Уже больше десяти. Она спит.
— Значит, дело в том, что мы останемся наедине, так?
— Глупости, — заявила она, но ее поза выдавала напряжение, а глаза устремились на вечерние огни пролетающего мимо города.
У Коррея внезапно сел голос.
— Если не боишься меня, иди сюда. — Прежде чем она успела возразить, он уже притянул ее к себе. — Просто посиди рядышком. Ничего страшного не случится. Ты владеешь своими чувствами. Я тоже.
