Как ни странно, спорить она не стала. Приникла к нему и расслабилась, опустив голову на его плечо и вдыхая прекрасный аромат мужчины.
— Поцелуй меня, Кори. Один разок. Всего один поцелуй.
Очень медленно Коринна потянулась вверх, до тех пор, пока ее губы не коснулись его. Прикосновение, походившее скорее на взмах крылышек бабочки, показалось ей настолько приятным, что она тут же повторила его. Губы Коррея были приоткрыты, но он не сделал ни малейшей попытки захватить инициативу, и она неспешно продолжала свое исследование, наслаждаясь каждым его мигом. Дыхание их смешивалось легкими, едва уловимыми толчками, отмечавшими путь ее губ и превращавшими каждое следующее касание в еще большее наслаждение. Ей захотелось убедиться, что на вкус он так же сладок, как и на ощупь, и, осмелев, она рискнула проникнуть глубже.
Дрожащие ладони с силой прижали ее к нему, положив конец ее игре.
— Кори! — отрывисто и хрипло выдохнул он. — Ты невероятна!
Глаза ее приоткрылись, потом расширились.
— Мне не следовало этого делать? Что-то не так?
— О, нет, — со стоном отозвался он. — Все так. Все правильно. — Он притянул ее ладонь туда, где молотом стучало его сердце. — Чувствуешь? Вот что ты со мной сотворила. И еще… Он было двинул ее ладонь ниже, но остановился. Ему до болезненного спазма хотелось ощутить на себе ее пальцы, но он знал, что она еще не готова. — Из-за тебя я весь горю, Кори. Когда ты отдаешься своим ощущениям…
Фраза повисла в воздухе. Он собирался сказать, что она действует как истинная женщина, но решил, что это самое худшее выражение, учитывая ее страх пойти по стопам родителей. И все-таки она действительно истинная женщина. Страсть переполняла ее существо до такой степени, что достаточно было малейшей трещины в оболочке, чтобы обжечь его огнем.
Снова пристроив ее ладонь у себя на сердце, он тихонько шепнул ей в висок:
— Ты сожалеешь?
— Нет. — Только что она пролетела сквозь тоннель невероятного наслаждения и выбралась из него целой и невредимой. О чем же сожалеть?
— Мне понравилось.
— Мне тоже.
— И ты не жалеешь?
Она улыбнулась, уткнувшись в отворот его куртки.
— Мне кажется, я на этот вопрос уже ответила. Задавай следующий.
— Ты выйдешь за меня?
— Задавай следующий.
— Завтра я не смогу встретиться с тобой. Все утро расписано по минутам, а в четыре еще одна встреча, уже на острове.
— Это не вопрос.
— Это предисловие к вопросу. А сам вопрос: когда я тебя снова увижу?
— Ну что, ребята! — раздался тот же грубый оклик с водительского места. — Прибыли.
Ни Коррей, ни Коринна не заметили, как остановилась машина. Первым пришел в себя Коррей.
— Прошу, — сказал он, открывая дверцу. — Пройдемся немного.
— Не можем мы гулять, — запротестовала она громким шепотом. — Сейчас почти полночь, и если ты отпустишь такси, то другое уже не поймаешь, а здесь остаться тоже не можешь.
— В этом ты права. — Склонившись над окошком, он дал указания таксисту не выключать счетчик. Затем выпрямился, обхватил Коринну за плечи и зашагал с ней к дому. — Останься я здесь — не смог бы заснуть. Либо набросился бы на тебя среди ночи, либо до самого утра крутился бы без сна в постели. В любом случае завтра я был бы ни на что не годен. — Он взглянул на старый викторианский дом, с минуту внимательно изучал его, а потом сделал вывод: — Похож на тебя.
— Такой же аккуратный и чопорный?
— Только с виду. Подобный дом куда любопытнее современных зданий. Ты здесь всегда жила?
— Да.
— Должно быть, в детстве ты играла на чердаке, съезжала вниз по перилам. Ведь там есть перила, верно?
— Красного дерева, длиннющие, скругленные на концах. Но я никогда по ним не скатывалась. В доме Элизабет Стрэнд по перилам не ездят.
— Очень жаль. Ты много потеряла. — Он окинул взглядом пространство вокруг дома. — Сколько здесь земли?
— Около двух акров. Границы владений — там, за деревьями.
Они обошли дом вокруг, и он, задержав дыхание, всмотрелся в открывшийся перед ним вид.
— Бельведер! Вот это здорово!
— Даже мы, чопорные викторианцы, понимаем толк в радостях жизни.
Он схватил ее за руку и вприпрыжку рванул вперед.
— Скорее! Хочу взглянуть поближе.
Когда они наконец остановились в центре бельведера, Коринна засмеялась. Она привыкла к этому месту и принимала его как должное, но энтузиазм Коррея заразил и ее. Его взгляд скользнул по темным от времени балкам, затем оценивающе остановился на решетчатых, увитых ползучими растениями стенах.
— Я в восторге, — объявил он. — Вот тут мы и поженимся.
— Коррей…
— Знаю. Ты еще не сказала «да». — Его руки обвились вокруг нее и легко сцепились в замок чуть ниже поясницы. — Но скажешь. Рано или поздно ты согласишься.
— Отчего ты так уверен?
— Оттого, что я люблю тебя, а ты любишь меня.
— Я тебя не люблю.
— Но я тебе нравлюсь, верно ведь? — Не дождавшись возражений, он продолжил: — А это первый шаг к любви.
— Что за дурацкая мысль?
— Я это чувствую.
— Нутром?
— Нутром — и другими частями тела. — Коррей привлек ее поближе, чтобы продемонстрировать свою правоту. Устремив взгляд в глубину ее глаз, он тихонько раскачивал ее, то прижимая, то слегка отодвигая от себя. Поначалу она ощущала лишь тепло его ладоней да мощную мускулатуру бедер. Но секунды бежали, и она вдруг почувствовала силу его желания.
— Это вожделение, — хрипло выдавила она, но не отпрянула.
— Неизмеримо увеличенное любовью. Когда я на тебя смотрю, во мне что-то начинает дрожать и таять.
Она со свистом втянула воздух.
— Такси ждет.
— Я люблю тебя, Коринна. Ты не похожа ни на одну женщину из тех, что встречались на моем пути.
— Не говори так.
— А мне нравится. Мне нравится стоять здесь с тобой в обнимку, как мы стоим сейчас. А еще мне нравится тебя целовать. Вот так… — он быстро наклонил голову и чмокнул ее в щеку, — и вот так. — Он влажно защекотал ей ухо, потом взял в рот всю мочку.
И вдруг издал булькающий звук. Руки соскользнули с ее тела, и он повалился на деревянный пол у ее ног.
— Коррей! Господи Боже! — Она рухнула на колени, подсунула дрожащую ладонь ему под голову. Глаза его были плотно закрыты, а горло ходило ходуном. — Что же делать? Коррей!
В тот самый момент, когда она уже собралась силой раскрыть ему рот и вытащить язык, чтобы он не задохнулся, бульканье в горле прекратилось.
Коррей приоткрыл один глаз и расплылся в ухмылке. Между его зубов виднелась круглая светло-
