чтобы кровь и кислород могли проникать в поврежденные ткани и их лечить.
– А почему маме просто не сделают укол, чтобы она проснулась?
– Это не поможет.
– А ты спрашивал?
– Нет, – ответил Джек, бросив на Саманту укоризненный взгляд.
Сейчас он предпочел бы, чтобы дочь ему не дерзила. Он не понимал, почему она так себя ведет: из-за переходного возраста или из-за того, что в его присутствии пробуждаются худшие стороны ее натуры.
– Вот что, – сказал он, – я ненадолго оставлю тебя одну, чтобы ты поговорила с мамой. Не стесняйся. Скажи ей, что я никуда не гожусь. Попроси побыстрее очнуться, потому что ты не хочешь ехать ко мне в Сан-Франциско. Скажи ей, что я ничего не понимаю. Сними с сердца тяжесть. А я пока сделаю несколько звонков. – Он повернулся и увидел Кэтрин Эванс. Она стояла в дверях, обняв Хоуп. – Привет, Кэтрин. Я буду в холле. Я ненадолго.
Он чувствовал себя дезертиром, но к чему ему было оставаться?
– Доктор Бауэр здесь? – спросил он медсестру.
– По вторникам он преподает в университете, – ответила сестра.
– Вы мистер Макгилл? – спросила женщина, разбиравшая бумаги неподалеку.
Под медицинским халатом на ней была шелковая блузка, в ушах большие серьги с роскошными жемчужинами. У Джека возникло подозрение, что серьги она носит только для того, чтобы выглядеть старше своих тридцати лет.
– Да, я Джек Макгилл.
Она протянула руку и сказала:
– А меня зовут Кара. Доктор Кара Бейтс. Я невролог, помощница доктора Бауэра. Перед отъездом он осматривал вашу жену. Все жизненно важные функции у нее в порядке.
– Но она никак не приходит в сознание. Возможно, стоит применить какие-нибудь другие средства?
– Пока нет, – ответила Кара. Повернувшись, Джек направился в холл звонить.
Он сделал два звонка, оба в Сан-Франциско.
– «Санг и Макгилл», – ответила Кристина Джанни.
Она работала с Джеком со дня основания фирмы. Сначала Кристина была секретаршей, заодно выполнявшей разные мелкие поручения, но теперь она поднимала трубку телефона, только когда нынешняя секретарша уходила на перерыв. В остальное время она вела бухгалтерию и отвечала за рекламу. Самым ценным ее качеством была безусловная преданность Джеку.
– Привет, – с облегчением произнес он, услышав знакомый голос.
– Джек, мне очень жаль Рейчел. Как она?
– В коме. У нее серьезная травма головы, остальные повреждения не представляют опасности.
– Как девочки?
– Напуганы.
– Может быть, лучше перевести ее сюда?
– Не думаю. Врачи делают все возможное. Но я хотел бы проконсультироваться со специалистом. Ты можешь узнать, кто считается лучшим неврологом в Сан-Франциско?
– Считай, что дело сделано, – произнесла она с уверенностью, от которой ему стало легче.
– Что происходит в конторе?
После некоторой паузы Кристина произнесла:
– Лучше бы тебе этого не знать.
– Мы потеряли заказ?
– Хуже. Встречу перенесли на следующий вторник.
Он не расхохотался только потому, что слишком устал. Так пошутить могла только Кристина. Много лет она была свидетельницей его растущего успеха, когда адреналин бурлил в крови и фантастические мечты становились явью. Но радость жизни куда-то ушла. С годами держаться на плаву становилось все труднее. Настоящего архитектурного творчества, творческого удовлетворения становилось все меньше, а деловых встреч – все больше.
– Тем лучше, – сказал Джек. – А что с Напой?
Он проектировал в Напе ресторан и должен был встретиться с владельцем, электриком, водопроводчиком и консультантом по кухонному оборудованию.
– Встреча в ближайшую среду. А в пятницу тебе нужно быть в Остине. – Помолчав, она спросила: – Ты сможешь приехать?
Джек закрыл глаза и помассировал усталые веки.
– Не знаю. Рейчел может очнуться сегодня вечером. Или завтра. Или на следующей неделе.
– Ты останешься с девочками?
– Да. На одну-две ночи, пока не прояснятся обстоятельства. Возможно, в пятницу я не смогу быть в
