собой. – Нравится мне это? Нет. Но с этим можно жить.
Опустив руку, она посмотрела на него и решительно произнесла:
– Я буду действовать, рискуя получить отказ, потому что ради счастья стоит рисковать. – Кэтрин улыбнулась. – А вы? Сделайте то же самое.
Легко сказать. Джек снова зашагал по коридору.
– Не понимаю, о чем вы говорите.
– Я говорю о доверии, – сказала она, догоняя Джека.
– А где ее доверие, Кэтрин? Она знает, что я покончил с фирмой. Знает, что я покончил с Сан- Франциско. Что не отходил от нее. И не сказала об этом ни слова.
Кэтрин взяла его за руку.
– Почему она об этом не сказала, Джек? Подумайте хорошенько.
Она многозначительно посмотрела на него, глубоко вздохнула и отошла.
Когда Кэтрин спрашивала у сестер, здесь ли Стив, ее била дрожь. Пока они выясняли, в больнице ли он или будет только завтра, Кэтрин начала сомневаться, доживет ли ее решимость до следующего дня. Тут из двери в конце коридора появился Стив. Он сразу заметил Кэтрин, улыбнулся и поспешил к ней.
– У вас найдется немного времени? – прошептала Кэтрин.
Стив быстро переговорил с сестрой и провел Кэтрин к лифту. Спуск на нижний этаж был недолгим.
– Это по поводу Рейчел? – спросил он.
Она покачала головой. Стив взял ее за руку и повел по коридору. Завернул за угол, пригласил Кэтрин войти в кабинет и закрыл за собой дверь.
– Нам нужно поговорить, Стив. Пока наши отношения не зашли слишком далеко, я должна кое-что о себе сообщить.
Он что-то хмыкнул себе под нос.
– Никто не знает, что нам готовит судьба, – начала она. – Я хочу сказать, посмотрите на Рейчел: сегодня она абсолютно здорова, а завтра в коме, без малейшей вины со своей стороны. Мы не можем знать, что приключится с нами на следующей неделе. Я хочу сказать… Стив, у меня рак груди.
– Вы употребили неверное время, Кэтрин. У вас был рак груди. Но он прошел.
У нее перехватило дыхание.
– Простите, я не понимаю…
– Нужно было употребить прошедшее время. Вы излечились от рака.
– Откуда вы знаете?
– Когда я увидел вас в комнате ожидания, ваше лицо показалось мне знакомым. К тому же вы знали некоторых сотрудников больницы. Я сопоставил факты и заглянул в архив.
– Но это нарушение врачебной этики! – воскликнула она.
– Возможно, но я был в отчаянном положении. Вы произвели на меня сильное впечатление, но не хотели меня и близко к себе подпускать. Я должен был выяснить почему.
– Почему вы мне ничего не сказали?
– Не мог. Все должно было произойти само собой, как сейчас. Мне нужно было понять, что я вам небезразличен.
– Да, небезразличен. – Она проглотила подступивший к горлу комок. – Со мной этого давно не случалось. В последний раз тот, кто мне был небезразличен, сбежал, едва я ему сказала про болезнь.
– Все не так страшно, как вам кажется, Кэтрин. Мы с этим справимся, – сказал Стив и поцеловал ее в губы.
Джек ждал, чтобы Рейчел заговорила первой. Рейчел ждала, чтобы начал Джек. Он должен был взять инициативу на себя. Это говорил ему разум. Но сердце подсказывало, что в присутствии девочек он не сможет говорить откровенно.
Настал вечер, и Джек повез Саманту с Хоуп домой. Там, где дорога шла вдоль берега, янтарный свет заката золотил полевые цветы, глыбы гранита, зеленеющие холмы. Красота этих мест волновала его, прибой, казалось, шептал: скажи ей, спроси, попроси.
– Вы сможете немного побыть одни? – спросил Джек, высадив девочек около дома.
– Мы уже не маленькие, – добродушно отозвалась Саманта. – Куда ты собрался?
– Мне нужно поговорить с вашей мамой.
Рейчел чуть не плакала. С каждым часом она все острее осознавала, что же все-таки с ней произошло. Раньше она никогда не задумывалась о смерти, теперь же все изменилось. Она была уязвимой, как и все люди. Она думала об этом, о девочках, о своей работе и о Джеке. Особенно много о Джеке.
Когда он появился в дверях палаты, сердце едва не выпрыгнуло у Рейчел из груди.
– Привет, – сказал Джек. Помедлив на пороге, он шагнул вперед. – Я завез девочек домой. Я подумал, может… – начал он и закашлялся. – Я понимаю, сейчас уже поздно… так что… – Набрав в легкие побольше воздуха, он спросил: – Хочешь со мной прокатиться?
Этого Рейчел не ожидала. Сердце ее болезненно сжалось. Он стоял перед ней во весь свой немалый рост, в поношенных джинсах и спортивной рубашке с закатанными по локоть рукавами, с выгоревшими
