— Мисс Сент-Клер, я не могу его позвать, он на совещании.
— Это очень важно, я не отниму у него много времени.
В трубке заиграла музыка, но когда снова раздался щелчок, Кэролайн услышала голос не Уокера, а все той же секретарши.
— К сожалению, мистер Хьюман не может сейчас подойти к телефону.
— Хорошо, тогда передайте ему, что я звоню по поводу дела Хайнса.
Кэролайн всерьез рассчитывала, что на этот раз Уокер возьмет трубку и станет оправдываться, но снова ответила секретарша:
— Перезвоните позже.
— Когда? — Кэролайн нервно барабанила пальцами по столу. «Закурить бы… но нет, не годится снова становиться рабой вредной привычки из-за субъекта вроде Уокера». — Минуточку, я посмотрю, — сказала секретарша. — Так… Вся первая половина дня у него расписана, может быть, ближе к вечеру? Нет, тоже не годится, у него назначено несколько встреч.
Кэролайн вскипела:
— Тогда соедините меня с ним немедленно!
— Давайте сделаем так: вы оставите свой номер телефона, и он сам вам перезвонит, когда у него будет время.
Кэролайн не знала, что хуже: снова иметь дело с секретаршей или ждать звонка Уокера, однако тот может и не позвонить. Она догадывалась, что он сделает с ее сообщением: скатает бумажку в шарик и швырнет в ближайшую корзину для мусора.
Делать нечего, Кэролайн продиктовала свой номер телефона и повесила трубку. Потом снова стала набирать номер. На этот раз ей удалось дозвониться сразу.
Грэм Ховард был членом исполнительного комитета и, следовательно, входил в руководство фирмы. Если она намерена подавать протест, то нужно действовать через него. Грэм всегда относился к ней с симпатией, и этот раз тоже не стал исключением.
— Как вам отдыхается, Кэролайн? — спросил он.
— Хорошо, вернее, было хорошо, пока я не узнала про Лютера Хайнса. Я пыталась связаться с Уокером, но он не желает со мной разговаривать. Грэм, я возмущена поступком Уокера.
Грэм не стал притворяться, будто не знает, о чем речь, однако повернул разговор по-своему.
—Я понимаю ваше разочарование, Кэролайн, дело обещает быть интересным.
—Это дело должно быть моим! Лютер — мой клиент!
После небольшой паузы Грэм вежливо возразил:
— Думаю, это не совсем так. Лютера защищает Уокер, и Лютер дал свое согласие.
— А что, разве у него был выбор?
— Вот этого я не знаю, вам бы лучше спросить у Уокера.
— Я бы его спросила, если бы он согласился со мной поговорить. Но он не подходит к телефону. Он, конечно, знает, почему я звоню. Грэм, это нечестно.
—Ну что вы, Кэролайн, все честно. Уокер — опытный адвокат, он вполне способен наилучшим образом представить, интересы Лютера в суде.
—Я бы справилась с этой задачей не хуже его, и Лютер — мой клиент.
—Но вас же не было. Право, не понимаю, почему вы так расстроены.
Пытаясь сохранять выдержку, Кэролайн сжала свободную руку в кулак.
— Я расстроена потому, — произнесла она с расстановкой, — что я веду дела Лютера Хайнса уже три года. У нас выработались определенные взаимоотношения; все, чего я достигла с ним, далось мне нелегко, но пошло на пользу фирме. Я считаю, фирма должна была поручить это дело мне.
— Нет, не должна. Лютера будет защищать Уокер, и фирме это пойдет только на пользу. Право, Кэролайн, не заводитесь вы из-за ерунды.
— Я не завожусь, — возразила Кэролайн как можно спокойнее.
— Я же слышу, что заводитесь. Уокер не сделал ничего плохого, партнеры работают вместе.
— Если так, то почему он не позвонил мне прежде, чем взял дело Лютера себе? Почему он не счел нужным сообщить мне о столь серьезной перемене в жизни моего клиента? Разве ему не стоило хотя бы посоветоваться со мной по поводу того, как лучше защитить интересы Лютера?
— Уокер сам знает, как лучше, — заявил Грэм. — Он будет настаивать на временном помрачении рассудка. Кэролайн, напомню, что вы провели последнее дело в суде… мягко говоря, не очень удачно. В случае с Бареттой вы потерпели поражение. Пусть на этот раз Уокер попытает счастья; думаю, так будет лучше.
Кэролайн остолбенела. Прошла, наверное, целая минута, прежде чем к ней вернулась способность мыслить, и еще одна — прежде чем вернулся дар речи. И тут же ярость вскипела в ней так, что голос задрожал:
—Я хочу, чтобы вы знали: я воспринимаю ваши слова как прямое оскорбление.
Грэм вздохнул:
— Это ваша проблема, а не наша. Если вы хотите играть в высшей лиге, нужно уметь спокойно воспринимать такие вещи. Это и называется профессионализмом.
— А я говорю об этике, о взаимном уважении, о порядочности, наконец.
— Это звучит как обвинение.
— Понимайте как хотите.
— Я согласен забыть все, что вы тут наговорили. Вы слишком расстроены и говорите вещи, которых в спокойном состоянии никогда бы не сказали. Пожалуй, это даже хорошо, что вы в отпуске, Кэролайн. Вам нужно отдохнуть А сейчас прошу меня извинить, мне звонят по другой линии, мы продолжим этот разговор, когда вы вернетесь.
Кэролайн повесила трубку, все еще кипя от негодования, решительно прошла в гостиную и села на стул.
— Нет, вы только послушайте! Он заявляет, что это моя проблема! Я что, действительно завожусь по пустякам?
— Мне показалось, что ты рассуждала очень разумно, — сказала Анетт.
— Мне тоже. Некоторые мужчины до сих пор цепляюта за устаревшие стереотипы, когда дело касается женщин, и н< желают видеть правду, даже когда ее суют им под нос. — Кэ ролайн шумно вздохнула. — Это оскорбительно!
— Ты можешь что-нибудь предпринять?
«Только вернуться домой, вылетев в Чикаго первым ж рейсом», — подумала Кэролайн. Но как же ей не хотелос этого делать! Она действительно заслужила отпуск, имеет она в конце концов, право хотя бы немного побыть с семьей!
Она снова вздохнула. Гнев постепенно уступал мест смирению перед обстоятельствами.
—Я могу заявить протест руководству фирмы, но еще не известно, не будет ли от этого больше вреда, чем пользь
Если судить по разговору с Грэмом, вряд ли я чего-то добьюсь. Будь на моем месте мужчина, считалось бы, что он отстаивает свои права, но так как я женщина, меня сочтут просто скандалисткой. И еще я, кажется, считаюсь слабым звеном в цепи. Как ни посмотри, реальность состоит в том, что когда Лютер Хайнс позвонил в фирму, меня не было на месте, а Уокер Хьюсман был.
Анетт откинулась на спинку дивана.
—Ты рассердилась?
—Я вне себя от ярости.
—По виду не скажешь.
Кэролайн сознавала, что это так. Когда Чикаго и все ее обидчики были так далеко, она не находила в себе сил рвать и метать.
— Может, этого не видно, но внутри у меня все кипит. Я чувствую, что меня предали. За все годы работы в фирме я взяла отпуск впервые! Интересно, почему я предчувствовала, что нечто подобное обязательно произойдет? — Ответ пришел сам собой. — Потому что я работаю в мире, где человек человеку — волк, а мои партнеры — самые что ни на есть матерые, они беспощадны. К сожалению, их
