— Почему ерунда?
— Моя мама прежде всего светская женщина, ее невозможно представить вне общества. Но в Мэне она никого не знает! — Анетт вернулась к письму, комментируя вполголоса: — И речь идет даже не о Портленде; она собирается перебраться в маленький прибрежный городок, нечто вроде колонии художников, как она пишет. Господи, ведь ей же скоро семьдесят! — Анетт снова повернулась к Жан- Полю, на этот раз ей нужно было, чтобы он ее подбодрил: даже считая Джинни плохой матерью, она не могла не задумываться с тревогой о том, что мать стареет. — Да, в следующий день рождения ей исполнится семьдесят.
— Твой отец дожил до преклонного возраста.
— Да, но мать — совсем другое дело, она выглядит максимум на шестьдесят.
— И она женщина, поэтому ты отождествляешь себя с ней.
— Нет, нисколько! — Избегая насмешливого взгляд мужа, Анетт снова уткнулась в письмо, но продолжала отпускать замечания по поводу прочитанного. — Поместье называется Старз-Энд, она пишет, что это ее подарок самой себе ко дню рождения. «Есть прекрасный парк. Лиа он понравится, она сможет срезать цветы и составлять букеты по своему вкусу и для собственного удовольствия». Вот только в мэнской глуши некому будет расточать охи и ахи по поводу ее способностей как декоратора.
— Анетт! — Жан-Поль укоризненно покачал головой. Но старая обида не давала Анетт покоя.
— Не беда, охать и ахать сможет мама. Лиа всегда была ее любимицей.
— Полно, не говори так.
— Но это правда. Из нас троих только Лиа хоть сколько-нибудь интересовалась загородным клубом. Ого, Джинни просит меня об услуге! — Анетт сухо усмехнулась. — Пишет, что я имею право отказаться. Удивительная чуткость!
—Анетт!
Укоризненные нотки в голосе Жан-Поля стали еще заметнее, и Анетт все-таки кольнула совесть.
—Извини, когда дело касается моей матери, мне трудно быть великодушной.
Она замолчала и стала читать дальше. В спальне на некоторое время стало тихо, пока Жан-Поль не зашуршал бумагами, откладывая их в сторону.
— Ну как?
— Эта женщина меня удивляет, честное слово. — Анетт заглянула в конверт и швырнула его на тумбочку. — Она прислала билет на самолет. Хочет, чтобы я потратила последние две недели июня, помогая ей обустроиться на новом месте. Она пишет, что всегда восхищалась атмосферой уюта и тепла, которая царит в нашем доме. Как будто тепло и уют определяются интерьером! Неужели она не понимает, что это зависит от людей, а не от вещей!
— Она хочет, чтобы ты декорировала ее дом? — удивился Жан-Поль.
— Не совсем так, скорее, чтобы я помогла обжить новое место, вроде как благословила его.
—Что ж, кажется, поездка обещает быть интересной.
Жан-Поль явно говорил серьезно, Анетт резко повернулась к мужу:
— Я никуда не поеду! У меня есть дела дома, которые для меня важнее, чем каприз Джинни. Не могу же я просто так взять и уехать на две недели. Я не обязана оказывать ей услугу, она для меня никогда ничего не делала. Я понимаю, если бы она прислала билеты для тебя и для детей, но такое ей даже в голову не пришло. Она не представляет, насколько для меня важна семья.
— Вероятно, она решила, что дети будут в школе.
— И это лишний раз доказывает, как она от нас далека. Дети будут болтаться без дела, занятия в школе уже кончатся, а то, что у них запланировано на лето, еще не начнется. Робби и близнецы выйдут на работу только в самом конце месяца, а Томасу и Нэту до начала смены в лагере будет нечем заняться, разве только озорничать. Трудно придумать более неподходящее время для моей поездки, чем эти две недели. Да и в любом случае я не хочу ехать.
— Твоя мать восхищается твоим вкусом, — справедливо заметил Жан-Поль.
Анетт только фыркнула.
—Иначе она не обратилась бы к тебе с этой просьбой, она же не просит Кэролайн или Лиа.
Анетт не хотелось в этом признаваться, но то, что мать попросила именно ее, действительно доставило ей некоторое удовлетворение. Из всех троих именно в ней лучше всего воплотилось творческое начало, чего так и не смогда достичь Джинни.
Жан-Поль молчал. Видя, что он не собирается снова приниматься за свои бумаги, Анетт легонько толкнула его в бок. Он снял очки, положил их на тумбочку и сказал:
—Думаю, тебе стоит обдумать возможность поездки.
—Это исключено.
—Напрасно. Мать просит тебя об одолжении. Да, я знаю, ты считаешь, что ничем ей не обязана, но она дала тебе жизнь. Если бы не она, у меня бы не было тебя, а наши дети никогда бы не появились на свет. Анетт, она твоя мать.
— Но я нужна здесь!
— Ну, мы все привыкли считать, что не можем без тебя обойтись, — вздохнул он, — но было бы неплохо проверить, сможем ли мы самостоятельно просуществовать две недели.
— Конечно, сможете!
— Ты так думаешь? Однако мы не узнаем точно, пока не попробуем.
— Но вторая половина июня — самое неудачное время для поездки!
— На самом деле, — медленно произнес Жан-Поль, — время не такое уж плохое. Роб и старшие девочки будут дома, так что они смогут присмотреть за младшими детьми, если спланируют свое время так, чтобы заниматься с ними по очереди.
Анетт приподнялась на локте и всмотрелась в лицо мужа.
—Ты серьезно?
Помолчав, тот задумчиво ответил:
— Да, серьезно.
— Жан-Поль, но это же моя мать! Ты знаешь, как я к ней отношусь.
— Да, знаю, но, признаться, никогда не понимал почему. Что она натворила такого ужасного?
Анетт придвинула подушку к спинке кровати.
— Дело не в том, что она сделала, а в том, чего не сделала. — Она откинулась на подушку, как будто в наказание за сомнения лишая Жан-Поля своей близости. — Как мать она была чем-то вроде робота, то есть выполняла все положенные действия, делала все правильно, но ее чувства в этом не участвовали. Помнишь, я рассказывала тебе про случай со спальней? Это прекрасный пример ее отношения к нам.
— Если честно, я не вижу в ее поступке ничего страшного.
— Жан-Поль, как ты не понимаешь, ведь она обращалась со мной как с пустым местом!
— Только потому, что сделала ремонт в твоей спальне в твое отсутствие?
— Нет, потому, что она не посчитала нужным узнать мое мнение. Она не поинтересовалась, чего бы я хотела, не спросила, хочу ли я вообще, чтобы в моей комнате что-то менялось. Нет, она сама решила, что и как сделать, и сделала. И она так поступила не только со мной — комнаты Кэролайн и Лиа она тоже отремонтировала в то лето, не поинтересовавшись их мнением. Она просто сделала все по своему усмотрению, не задумываясь о том, какие мы, отличаемся ли мы друг от друга. Мы вернулись домой и застали свои комнаты в обновленном виде. Все три комнаты выглядели безукоризненно, но почти не отличались одна от другой, ни одна не имела своей индивидуальности.
— Она хотела, чтобы у вас были красивые вещи.
— Да, и она делала то, что хотела, а не то, чего хотелось нам. По мне, она зря старалась, на самом деле она никогда по-настоящему не интересовалась нами и нашей жизнью. И сама не открывалась перед нами, какая-то часть ее всегда была от нас скрыта. Детьми мы постоянно чувствовали, что недостаточно хороши для нее. В том, что она нами не интересуется, мы винили самих себя, нам все время казалось, что мы что-то делаем не так.
— Может, все дело в особенностях ее характера? Не каждая женщина способна быть такой сердечной, как ты, и не каждая так глубоко привязана к своей семье.
— Но постоянное ощущение, что ты не можешь угодить родной матери, сказалось на всех нас.
