– Ты любил ее?
– Да, любил. Страстно, но недолго.
Челси подумала, что этими же словами можно охарактеризовать ее непродолжительную связь с Джаддом. Возможно, и он придерживался того же мнения об их коротком бурном романе. Он был по натуре добрым, внимательным и заботливым человеком. В пользу этого говорили его беззаветная преданность старому больному Лео, его внимательное отношение к рабочим, которыми он руководил, наконец, то внимание и поддержка, которые он оказывал Хантеру. Но с женщинами ему, по-видимому, просто не везло. Джадд убрал руку со лба и попросил:
– Принеси мне, пожалуйста, таблетку аспирина.
Челси быстро прошла в ванную, достала из аптечки лекарство, наполнила стакан водой и вернулась к Джадду. Подав ему аспирин и воду, она спросила:
– Можно, я займусь обедом?
– Гретхен приготовит что-нибудь.
– Я с таким же успехом могу это сделать.
– Я плачу ей, чтобы она готовила.
– Ты платишь ей, чтобы она смотрела за Лео. А готовить все-таки придется мне.
– Я имел счастье пробовать твою стряпню…
– Так то были завтраки. Сознаюсь, что по части завтраков я не сильна. Но ведь моих обедов ты еще ни разу не отведал! Я недолго. Скоро я еще загляну к тебе! – И она вышла из комнаты, чувствуя себя намного легче и увереннее, чем прежде.
Она потратила бездну денег сначала в супермаркете Фарра, потом в булочной. Понимая, что столь безудержная щедрость с ее стороны не совсем уместна, она все же не могла остановиться. Большую часть купленных продуктов она собиралась отвезти семье Венделла.
Картерс Корнер был расположен неподалеку от больницы, в пятнадцати минутах езды от центра города. Но все, что предстало здесь перед взором Челси, разительнейшим образом отличалось от фешенебельных и даже относительно скромных кварталов Норвич Нотча. Дороги на этой рабочей окраине были замусорены и покрыты выбоинами, ветхие домишки, выстроившиеся вдоль узких улиц, выглядели по большей части неопрятно и даже убого. Стены их нуждались в окраске, крыши – в ремонте. Открытые веранды, пристроенные почти ко всем этим жалким хижинам, выглядели скорее как огороженные крылечки. На некоторых их них едва умещались два-три грубо сколоченных деревянных стула, прочие были кое-как остеклены и таким образом, согласно замыслу владельцев, превращались в дополнительные жилые помещения. В тесных дворах, среди неухоженных чахлых кустов и зарослей крапивы, стояли малолитражные автомобили, большинство из которых было едва ли не старше своих владельцев, валялись ржавые велосипеды и детские игрушки. Трава, которой кое-где чудом удалось прорасти сквозь утоптанную, твердую как асфальт почву, была выжжена дотла летним солнцем и походила теперь на беспорядочно разбросанные повсюду клочья соломы.
Но несмотря на все это, жизнь здесь била ключом, и Челси с огромным интересом оглядывалась по сторонам. Когда она неторопливо ехала вдоль фешенебельных улиц центральной части Норвич Нотча, взгляд ее радовали ухоженные особняки с просторными зелеными лужайками, дорогие автомобили, видневшиеся на подъездных дорожках, натертые воском дубовые входные двери с блестящими медными петлями и ручками, изящные ограды. Но улицы эти оказывались по большей части безлюдны, словно обитатели их навсегда покинули свои жилища. Здесь же, при такой чудовищной скученности, жизнь поневоле выплескивалась за пределы крошечных домишек, и потому во дворах и на улице было чрезвычайно людно и оживленно. Дети шумно возились близ своих или соседских жилищ, их матери развешивали выстиранное белье на веревки, протянутые от столбов веранды до ветхих заборов. Некоторые из этих женщин выглядели еще слишком юными, чтобы иметь детей, другие, напротив, казались совсем старыми и дряхлыми, однако их округлые животы красноречиво говорили о том, что сами они так не считают.
Челси испытывала теплые чувства ко всем этим людям, она с улыбкой смотрела на жен и детей рабочих 'Плам Гранит' – то ли потому, что сама ждала ребенка, то ли из-за непоколебимой уверенности, что родители ее, или по крайней мере один из них, происходили отсюда. Что-то безусловно роднило ее со здешними жителями. Но мысль о том, как они отнесутся к ней, беспокоила ее все сильнее. Она не моргнув глазом разговаривала с Джемиссоном и Эмери Фарром, спорила с Оливером Пламом и противоречила Маргарет, но, остановившись у жалкого домишки Венделлов, почувствовала, что ладони ее взмокли от волнения.
Девочке, которая открыла дверь на стук Челси, на вид было не больше десяти лет. Она была просто, но опрятно одета, миловидна и не по годам серьезна. Она молча выжидающе смотрела на Челси. За спиной ее прятались двое других детей. На миг перед Челси мелькнули их личики, похожие друг на друга как две капли воды, и тут же снова исчезли.
– Привет! Я – Челси Кейн. Твоя мама дома? Девочка покачала головой. В ее темных глазах мелькнул страх.
– Она в больнице. Папу ранило в шахте.
– Я знаю, – мягко произнесла Челси. Она не ожидала, что застанет дома одних детей. – Поэтому я здесь.
Побледнев, девочка с усилием произнесла:
– Он умирает?
– Нет, что ты! Его скоро вылечат, и он будет совсем здоров. Просто я подумала, что вас некому будет покормить, раз ваша мама уехала в больницу, и принесла вам кое-какой еды. – Она взглянула на ручку входной двери, о которую опиралась ладонью. – Можно мне войти?
– А что у тебя в сумках? – спросила одна из младших девочек.
– Очень вкусные вещи, – с улыбкой ответила Челси. – И среди них – жареный цыпленок, и желе, и фрукты.
– Это вовсе невкусно! – огорченно заявила вторая малышка.
