– Неужели у вас нет места получше?
– Нет.
– А семья?
Челси как будто обожгло внутри.
– У меня ее нет с этого года.
– И друга с домом в Нантуките?
В этот раз в его словах, несомненно, был сарказм. Она покачала головой.
– И никаких блестящих вечеринок в сити?
Одно дело сарказм, но его презрения она уже точно не заслужила. Возмущенная, Челси посмотрела ему прямо в глаза:
– Никаких. Я не любительница блестящих вечеринок. Зачем вы хотите представить меня не такой, какая я есть?
Его глаза хранили прежнее выражение.
– Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю, и повидали гораздо больше любого из здешних обывателей.
– Повидала? – переспросила она. Его фраза показалась ей оскорбительной.
– Пожили во многих местах.
– Если вы имеете в виду путешествия, то да, и вы ошибаетесь, если думаете иначе.
С минуту он пристально смотрел на нее, потом отвернулся к скверу.
– Вы мне верите? – спросила она. Вопрос был очень важным для нее. – Я понимаю, что я здесь чужой человек. У меня свои привычки, но я не стремлюсь выставлять их перед всеми.
Глаза Джадда остановились на ее груди, затем медленно поднялись.
– Именно поэтому вы сегодня утром бежали вдоль старой дороги в узких шортах и майке, прикрывающей только грудь? – Сердце у нее подскочило. Когда он мог ее видеть?
– Это обычная спортивная одежда.
– Но не для Норвич Нотча. Ребята у нас не привыкли, чтобы женщины выставляли на обозрение свое тело.
– Я ничего не выставляла. Я занималась бегом.
– 'У Крокера' сегодня утром все только вас и обсуждали. Не замечали, как грузовики притормаживают, когда проезжают мимо вас? Большинство ребят работает в каменоломне, и вы произвели на них неизгладимое впечатление.
Она не знала, что и сказать. Ей и в голову не могло прийти, что ее утренняя пробежка вызовет такой интерес. Она просто занималась бегом, только и всего. Она не понимала, почему Джадд разозлился.
– Я думал, вы занимаетесь аэробикой в церкви, – сказал он.
– Я не бросила занятий аэробикой, но я привыкла к пробежкам.
– Вы не могли бы надевать что-нибудь более консервативное?
– Это обычная спортивная одежда, – повторила она.
– Хорошо, но ее нельзя носить. Продолжайте в том же духе, и вы услышите не только детские голоса из стен Болдербрука посреди ночи. Половина мужского населения Норвич Нотча будет обивать порог вашего дома. – На его виске пульсировала жилка. – Может быть, вы этого и хотите?
Его слова прозвучали как пощечина.
– Я совсем не хотела вызвать такую реакцию, но у меня есть право заниматься бегом и право одеваться, как мне нравится.
Он пожал плечами:
– Тогда готовьтесь к последствиям.
Челси почувствовала, как в ней закипает злость. Ее обвиняли все вокруг – и Джадд, и весь город, и Кевин с Карлом. Она оттолкнулась от изгороди и посмотрела ему в глаза.
– Даже и не подумаю, – сказала она. – Может быть, Норвич Нотчу уже пора выходить из средневековья? Современные женщины занимаются бегом, и если на улице жарко, то они одеваются соответствующим образом. Они также водят «ягуары», управляют компаниями и, можете мне поверить, занимают должности даже в правительстве. Бог ты мой, о каких призраках прошлого вы говорите?
Джадд тоже оттолкнулся от изгороди и сразу стал намного выше, чем она. Его глаза были все так же бесстрастны, только потемнели еще больше.
– Я говорю о Норвич Нотче. Вы называете его призраком прошлого. Я называю консервативным. И оттого, что вы здесь появились, ничего не изменится.
– Я и не хочу ничего изменять. Пусть город живет своей жизнью, и я прошу только не мешать мне жить своей.
– Интересно, и это все?
Она озадаченно посмотрела на него:
