знаниям местности не уступит старожилам, а ведь и недели не прошло, как он прибыл сюда.
— Высадиться, я думаю, вам надо здесь.
Полковник указал точку на побережье южнее устья реки. Река эта не сразу впадала в море. Устье реки расширялось, прибрежные скалы как бы расступались, образуя небольшой залив, а уж из залива река вливалась в море.
— Я почему советую именно этот район высадки, — объяснил полковник. — Дорога здесь проверена, есть проходы. Условия местности позволяют добраться почти до цели.
Почти… На этом «почти», наверное, и спотыкались разведчики, о которых говорил Денисов, подумал Кононов, а вслух спросил:
— Были ли попытки проникнуть к объектам с севера?
— Нет. — Полковник объяснил, что этот путь на шестьдесят километров длиннее, что на этом пути могут быть всякие неожиданности. — Не забывайте о том, что у нас Север, — сказал Денисов. — Здесь один километр к десяти, такое соотношение… Один шанс тоже из десяти.
— И все-таки разрешите подумать, товарищ полковкик?
— Да, да, конечно, — ответил начальник разведки. — Только я вас должен еще об одном предупредить. В эфир не выходить. Служба радиоперехвата противника работает четко. Не раскрывайте себя. Выход в эфир только при безвыходном… Вы понимаете меня? Совершенно безвыходном положении.
— Условия работы в тылу врага мы изучали в школе. Я могу получить метеосводки за период с августа по март?
— Соберем все, что можем.
И снова Кононов сидел у себя в небольшой комнатке, изучал район. По данным метеорологов представлял себе начало зимы в этих краях. Морозы ударили не вдруг, так он понимал. Были оттепели, снегопады. Следовательно, и болота не промерзли. Хорошо ли все это, плохо ли? Ответы на вопросы он найдет там, на месте. А пока надо готовиться. И думать.
Кононов вышел на улицу. Морозный воздух толкнулся в грудь. Кононов пробежался, размялся. Огляделся. Ночь светилась матовым светом. В просветы облаков проглядывали звезды. У горизонта, там, где проходила линия фронта, светлело с розовым отливом. Оттуда доносился приглушенный расстоянием гул. Он внимательно вгляделся в этот розовый отсвет. Подумал о том, что для него фронт за этой линией, за этой чертой, отливающей розовым отсветом. И чем дальше он заберется от этой черты, тем лучше. Лучше и тише. Тише? Да. Чем дальше от этой черты, тем тише… С севера надо идти, подумал он. Полковника Денисова останавливает на этом пути расстояние, неизведанность маршрута. Главное — расстояние. Разведчик слишком перегружен. Рация, оружие… А питание? Чем питаться в дороге? На весь путь по обычным меркам не запасешься. Человек может унести самую малость. Но ведь его, Кононова, и учили обходиться малостью… Нет, что там ни говори, а идти надо с севера.
Подумав так, Кононов вернулся в свою комнату, сел писать письма.
«…Вот что еще хочу сказать. Некоторое время от меня не будет известий. Ты меня понимаешь? Молодец! Если очень задержусь, успокой маму…»
Он нашел его, этот спрятанный в скалах аэродром. На седьмой день пути Кононов увидел сопку, на ее вершине натянутые сети, а под ними стволы орудий. Обогнул сопку с запада, потратив на это еще сутки, Кононов вышел к берегу реки, увидел долину. Из-под скалы выруливали на старт самолеты. Они разбегались, поднимались, круто разворачивались и уходили за сопки. Вначале Кононов подумал, что самолеты спрятаны в скалах. Но по тому, что гул разогреваемых двигателей слышался не приглушенно, понял — этого не может быть. Двигатели разогревают не в тоннелях, был бы другой звук. Но, может быть, самолеты закатывают в штольни и выкатывают их оттуда с помощью механизмов? Может быть. Во всяком случае, нужна проверка. Необходимо тщательное наблюдение, чем он и занялся. Понял вскоре, что никаких ниш в скалах, тем более штолен, нет. Ангары пристроены к скале. Самолеты стоят в этих ангарах, оттуда и выруливают на старт, туда же и возвращаются после приземления. «А вы уязвимы! — подумал Кононов. — Один хороший бомбовый удар по кромке скалы, по этим навесам, и от ваших крестоносцев мало что останется. «Глядеть, чтобы видеть», — говорил Звягин. — Ну, что ж, посмотрим».
Склад с боеприпасами запрятан в скале. С воздуха к складу не подобраться. Но вот бензин… Горючее, похоже, хранится в земле. Вон там, за оградой. Рядом с железнодорожной веткой. Это уже цель…
Оборона… Главное — оборона… Один пояс, второй… Только не с моря заходить надо, с материка. Несколькими группами. Одна группа давит огневые точки, другая…
За аэродромом, там, где железнодорожная ветка упиралась в берег реки и обрывалась тупиковой насыпью, увидел Кононов платформы и что-то громоздкое на них. Строительные конструкции? Нет. Их не зачехляют. Фюзеляжи? Мало похоже. Тем более в той стороне заметил Кононов необычное движение. Виделись большегрузные семитонные автомашины, множество людей. С той стороны доносились взрывы.
Строительные работы? Может быть. Но с какой целью?
Это тебе и предстоит узнать. Таково твое задание.
Сутки, вторые, третьи… Мелькание стволов деревьев, густота веток, сквозь которые вновь пришлось продираться, и вот она, цель. Кононов увидел такое, о чем и разговора не было с полковником Денисовым. С платформ сгружали торпедные катера. Катера эти завозили под навесы. Навесы, как и ангары, пристроены к скале. А поскольку кромка берега в этом месте узкая, то навесы закрывали и часть водной поверхности, затянутую льдом.
К лету готовятся. Лед сойдет, катера выйдут по реке в море, станут совершать налеты на караваны. И все рядом. Самолеты, аэродром, мощная противовоздушная оборона. Надежная маскировка. И подъездные пути, железнодорожная ветка…
По берегу вели колонну людей. В оцеплении охранников, под надзором сторожевых псов.
Изможденные, серые, заросшие щетиной лица, впалые глаза, выпирающие, неправдоподобно острые скулы… Военнопленные. И взрывы.
Строят!
Ну да… Штольня — вход в гору. Что там такое в ящиках? Ах, вот как оно оборачивается. Они и торпеды заготовили. Под открытым небом хранят. Спешат. Склады еще не готовы, а поди ж ты, навезли добра. Это хорошо. Будет вам подарочек, господин Гитлер. Я свое дело сделал. Можно уходить. За мною остался только мост. Мост ближе к морю. По пути.
Кононов забрался поглубже в чащу, остановился возле поваленной ели. Притоптав лыжами снег, сел на ствол. Десятидневный переход по глубокому снегу утомил его, но он чувствовал — сил не убавилось. Наоборот. Он вроде бы вошел в ритм, мог идти и идти. Такое обстоятельство радовало и потому, что за все десять дней, как и планировал, он ни разу не притронулся к консервам.
Развязав вещевой мешок, старшина проверил содержимое. Небольшая рация-чемодан, кружка, спиртовка, сухой спирт, шоколад, сахар, консервы. Нестерпимо захотелось вскрыть банку, поесть мяса. Нет, рано, сказал он себе и принялся готовить еду. С вывороченной ели собрал шишки, надрал лепестков- чешуек. Срезал с чешуек мякоть. Работа эта долгая, кропотливая, но она стала привычной за время перехода. Потом Кононов выбрал березу потолще. Нарезал и содрал наружный слой коры. Второй, рыхлый слой соскреб в котелок. Еловую кашицу перемешал с березовой. Добавил в котелок снега, поставил на спиртовку. Когда смесь закипела, он раскрошил в котелок плитку шоколада, отсыпал из кожаного мешочка сахара. Смесь получилась, как обычно, пахучая, густая. Кононов отлил себе кружку, котелок поставил в снег остудиться. Смесь остынет, затвердеет, хватит ее на весь следующий день. Достал сухарь, стал жевать его, отхлебывая из кружки приторную жидкость. Еда эта, знал Кононов, полезная, она помогает сохранить силы, от нее не заболеешь, наоборот, целебная даже, но глаза нет-нет да и упирались в приоткрытый вещевой мешок, из которого выглядывал блестящий бок консервной банки.
Рано, рано, мысленно произнес Кононов, прикрыл мешок, отвернулся от него, да так и сидел спиной к нему, будто поссорившись.
