сеньоре и весь ваш обиход, нужен немалый срок. Когда мы со временем все это узнаем, мы, конечно, изберем полезное и правильное. Если же теперь, из любви к вам, мы, старики, вдруг примем ваши обычаи, то что скажет наша молодежь? И сейчас уже жрецы грозят, что нас постигнут голод, мор и военные бедствия!»
По столь откровенному и бесстрашному ответу ясно было, что всякие настояния будут пока напрасны и что они предпочтут смерть отказу от идолов. К тому же и падре Ольмедо, солидный богослов, тоже заявил, что необходимо повременить, так как негоже силой привлекать к христианству, да и люди должны иметь хоть кое-какие предварительные сведения о нашей святой вере. К его мнению присоединились и мы, остальные, и Кортес ограничился пожеланием, чтоб один из новопостроенных cues [(пирамид храмов)] был очищен от идолов, вновь побелен и превращен в христианский храм, где были бы и крест, и изображение Нашей Сеньоры. Касики охотно согласились, и там-то и были окрещены индейские наши невесты. Дочь Шикотенкатля названа была доньей Луизой, и Кортес взял ее за руку и передал Педро де Альварадо, объяснив Шикотенкатлю, что Альварадо его младший брат и самый важный после него начальник. Дочь Машишкацина, большая красавица, наречена была доньей Эльвирой, и ее получил, если не ошибаюсь, Хуан Веласкес де Леон. Остальных передали Кристобалю де Олиду, Гонсало де Сандовалю и Алонсо де Авиле.
Вся Тлашкала участвовала в этом торжестве, особенно выделяя донью Луизу, как бы свою повелительницу. Она родила сына и дочь, донью Леонору, которая потом вышла за дона Франсиско де ла Куэву, знатного рыцаря, двоюродного брата герцога Альбуркерка. Ее сыновья, четверо или пятеро, все важные сеньоры и видные рыцари…
Неоднократно Кортес долго и дружески беседовал с касиками о мешикских делах, получая самые точные разъяснения, особенно от Шикотенкатля. Войско Мотекусомы достигало 150 000 человек7, и отбиться Тлашкала могла лишь с величайшим напряжением, пользуясь ужасной ненавистью соседних племен, подчиненных Мешико и ограбленных им. Много беды Тлашкала видела и от соседней Чолулы, большого города, откуда Мотекусома обыкновенно обрушивался на Тлашкалу. Расположены войска гарнизонами в разных провинциях, из которых каждая платит тяжкую дань золотом, серебром, перьями, драгоценными камнями, хлопчатобумажными материями и особенно людьми. Дворцы Мотекусомы посему полным-полны сокровищами, ибо он владыка всех богатств подвластных ему стран, его желание — закон, и он берет себе все, что захочет.
Затем следовали рассказы о величине и блеске его придворного штата, о множестве его жен, которыми он иногда наделяет и других, о размерах и крепости его столицы, которую нельзя взять ни силой, ни измором, ибо проведена в город вода по трубам из обильного источника Чапультепек8.
Оружие мешиков состоит из дротиков с наконечниками с двумя зазубринами, которые мечут при помощи копьеметалки9, так что те пробивают любой панцирь; затем из копий и мечей с великолепно отточенными кремнями, прекрасных хлопчатобумажных панцирей и широких щитов; мешики отличные стрелки из лука, а в пращу вкладывают камни, старательно обточенные в виде пули.
Все это касики объясняли не только на словах, но показывали и рисунки, искусно выполненные на полотне. Коснулся разговор и более тонких материй, например, откуда пришли тлашкальцы и почему они, столь близко соседствуя с мешиками, извечно с ними враждовали. Сообщили они также о том, что до их прихода страну населяли великаны, грубые и дикие, которые потом либо вымерли, либо были уничтожены. В доказательство они показали бедренную кость такого великана. Действительно, она была размером в полный мой рост, а я ведь не мал. И таких костей было изрядное количество; мы дивились и ужасались такой породе прошлых времен и порешили образцы послать и Его Величеству в Испанию.
Но мы не только вели разговоры, хотя бы и интересные. Как раз в это время стал действовать вулкан подле города Уэшоцинко, извергая пламя и огненные реки.
Ничего подобного мы никогда не видали, и Диего де Ордас попросил разрешение Кортеса взойти на гору, чтоб ближе рассмотреть это чудо природы. Он взял двух из наших солдат, а также предложил нескольким знатным из Уэшоцинко сопровождать его на Попокатепетль10 — так звали огнедышащую гору. Те, правда, не отказались, но постарались ему внушить страх рассказами об извергаемом пламени, громадных падающих камнях, дожде из пепла, удушающих газах и прочих ужасах. Но он настоял на своем, а они оставили его на полпути, у нескольких cues [(пирамид храмов)] идолов, которых называли teules Попокатепетля; пришлось трем бесстрашным испанцам одним взбираться дальше.
Гора только дымилась, но как раз во время их восхождения началось новое извержение, земля затряслась, посыпались какие-то губчатые камни, и им пришлось пережидать с добрый час. Когда же стало потише, они продолжали свой путь, пока не добрались до самой вершины, в которой была совершенно крутая, громадная пропасть. Вид сверху был замечательный: как на ладони лежал, примерно в 12 или 13 легуа, великий город Мешико, посередине озера, окруженный многими поселениями и пригородами, Насытившись вдоволь этим зрелищем, Ордас и его спутники спустились благополучно, к великому удивлению индейцев и спокойно вернулись в Тлашкалу. Туземцы не могли надивиться такой удали, да и мы в то время сочли это геройством Впоследствии же немало испанцев и франсисканских монахов поднимались до того же кратера. Ордас был лишь первым, за что и получил потом, в Испании, вулкан в свой герб. Когда же мы побывали в Никарагуа и Гватемале, Попокатепетль показался нам игрушкой.
Да, вот еще один факт. Часто мы в Тлашкале натыкались на строения вроде клеток. В них содержалось множество индейцев, мужчин, женщин и детей, которые откармливались для жертвенного заклания. Ни минуты не думая, мы разрушали эти стойла и освобождали несчастных, которые жались к нам в страхе, боясь отойти хотя бы на шаг. Великое наше отвращение мы не скрывали ни перед касиками, ни перед остальными тлашкальцами и часто их урезонивали бросить этот скотский обычай. Обещаний было много, но стоило нам лишь отвернуться, как все шло по-прежнему, и жестокости совершались повсюду.
Западня в Чолуле
Рассказы о богатствах Мешико сильно нас раззадорили, и в 17-й день нашего пребывания в Тлашкале Кортес собрал общую войсковую сходку, чтоб обсудить дальнейший поход. Конечно, мнения разделились. Были и такие, которые указывали на безумие попытки — как может горсточка людей двинуться в столь прославленную столицу с ее множеством воинства. Но Кортес резко оборвал плаксивые речи, указав, что для нас существует лишь один лозунг — вперед; ведь не для смеха же мы столько раз оповещали Мотекусому о своем визите. От всего сердца мы все, старые вояки, согласились с ним, а кучка недовольных, все те же помещики с Кубы, больше не раскрывали рта.
Шикотенкатль и Машишкацин, видя наше твердое решение, немало обеспокоились. Они всячески старались переубедить Кортеса, умоляя его не доверять мешикам ни в чем: все их предложения, речи и подарки таят лишь измену. Нельзя ни верить им, ни щадить их, будь то юноша или старец; всех нужно уничтожить. Говорили они это не только из ненависти к мешикам, но и из любви и преданности к нам, и Кортес неоднократно одаривал их, между прочим, той тонкой материей, какую мы получили в дар от Мотекусомы.
Когда же Кортес заикнулся о том, что после его похода в Мешико всюду в этих краях настанет мир и тишина и что поэтому отношения между Тлашкалой и Мешико изменятся коренным образом, Шикотенкатль перебил его, сказав: «Заключать мир с мешиками — пустая затея и трата времени; вражда все же останется в самой глубине сердца…»
Насчет избираемого пути мнения также расходились. Послы Мотекусомы, все еще находившиеся у нас, указывали, что наиболее удобная дорога ведет через город Чолулу, подвластный Мотекусоме, а посему всегда готовый оказать нам помощь. На этот же путь согласились и мы. Но касики Тлашкалы советовали направление на Уэшоцинко1, жители которого в родстве и дружбе с Тлашкалой; дорога труднее и голоднее, зато нет опасности измены, как в Чолуле.
Но Кортес избрал первый путь, настолько привлекал его большой город с множеством высоких строений и богатая его округа, изобилующая всякими припасами. Решив это, он тотчас сообщил о своем намерении властям Чолулы, выразил одновременно удивление, как это они до сих пор не удосужили прислать ему, посланцу великого монарха достойного привета. Между тем доложили, что от Мотекусомы
