— Нет смысла обманывать самого себя. Насколько я помню, Капитан был очень решителен. Возможно, у него возникла какая-то проблема. Я бы тоже волновался, не получись у меня вовремя вернуться обратно. Я оставлю тебе робота, на случай, если потребуется какой-нибудь ремонт. Ты по-прежнему считаешь, что сможешь выполнить эту задачу?
Тот лишь фыркнул в ответ. Он провел достаточно времени в порту Марса, сначала как глава службы информации и наконец как директор всего проекта Звездных Кораблей. Их команда строила огромные корабли и тут же посылала их прокладывать новые космические линии. Сорок кораблей за полстолетия, каждый стоимостью более четырех миллиардов долларов. И Тридцать Четвертый был последним из запущенных. Остальные вернулись, чтобы доложить о неудаче в этих финальных поисках новых границ. Они застегнули пряжки на шлемах аспираторов и вышли из помещения. Стендал помахал на прощание рукой и кивнул в сторону своей ракеты, давая знак трем ожидавшим роботам следовать за ним.
Четвертого он послал к развалинам административного здания. Зеке наблюдал, как ракета Стендала вышла на старт и вскоре исчезла из вида. Затем бросил последний взгляд на поврежденное аварией поле, уже уничтожил все следы второй расы, которая целиком прибыла с покоренной Земли.
Когда Зеке впервые появился здесь, три с половиной века назад, порт Марс был молод и шумлив. Спустя же два века, когда сюда, еще беспорядочно, впервые стали прибывать звездные корабли, его отправили на Землю руководить Главной Системой Движения. Тогда же некоторые здания и стал разрушать песок. Почти все постройки давно исчезли, их поглотила пустыня. Кроме последнего здания. Посему-то и верилось, раз оно еще не погибло до крошки, вместе с ним оставаться надежде — когда-нибудь вернется тот самый, последний корабль. Каркасы лачуг и сборных домов из гофрированного железа, спрятанные под древними марсианскими руинами, давно уж рассыпались; лишь намек на фундамент — то тут, то там ломоть железяки, обломок трубы или опорный рычаг, и уже никаких сомнений: он когда-то существовал. Через век или больше не станет вообще никаких доказательств того, что по Марсу ступала нога человека. Лишь обломки вернувшихся кораблей. Пыль. Но это может произойти и через несколько тысячелетий. Зеке вновь вздохнул и направился к зданию.
Его взгляд скользнул по горизонту. Там еще зыбилась куча камней с установленным поверх них пилоном из берилловой стали — в честь неизвестной расы, в честь жителей Марса, погибших, возможно, десять миллионов лет назад.
Когда-то эти люди возвели здания по всей планете, полагали, навечно. Сейчас их остатки пылились. Никакой вечности, лишь небольшие обломки, подобные этим, бесполезные даже для археологов. Все их тщательно продуманные замыслы были когда-то значительны и важны, но никто из людей уже не возьмется расшифровать их. Не осталось и намека на то, какой народ жил здесь, куда он исчез — или почему.
Он вошел в здание, и за ним последовал робот. Зеке взглянул на него мрачно. По пути ему попалась лишь одна комната, в которой находился огромный разрушенный пульт управления. Завалы из песка и пыли были расчищены, и здание выглядело вполне пригодным для жизни. Он остановился, чтобы понять, как его предшественник мог подходить к окну, и снова принялся рассматривать руины Марса.
За спиной у него тяжело зашевелился робот и тут же спросил металлическим голосом: — Каковы будут ваши распоряжения?
Зеке с неохотой отошел от окна:
— Никаких распоряжений не будет, Озин. Мы на Марсе, тут люди отказались от владычества. Ты так же свободен, как и я. Делай, что хочешь.
Озин опять зашевелился, протестуя против своей бесполезности. Выражая, следовательно, протест и против затруднительного положения, в котором все оказались. В уме он пытался как-то решить проблему, высказанную Зеке словами. Но даже этот робот последней модели, созданный незадолго до снятия ее с производства, не смог договориться со своим руководителем. Ограничился повторением:
— Какие будут распоряжения?
Зеке рассердился:
— Убери с дороги мой корабль и поставь его за зданием. А потом убирайся с глаз долой, пока я сам не позову тебя.
Робот ничего не ответил, медленно повернулся и вышел.
Его металлические конечности тяжело опускались на пол, шаги отдавались по всему зданию гулким эхом. С легким свистом открылся замок, и в помещение ворвался поток густого, сухого и затхлого воздуха, который был на Марсе в обычность. Затем Озин обогнул стену и направился прямо к ракете. Зеке наблюдал, — вот он подошел к кораблю, вот увидел, что замок закрыт, и вот захлопнул глаза при виде синего пламени, рванувшегося из труб.
Песок закружился в вихре, легко, полусвистя, подымаясь, и с тем же свистом, только вдруг сделавшись яростным, этим накатом, как обухом — обрушиваясь на стены станции и пилон, установленный в честь погибших марсиан. С минуту в воздухе стоял неподвижно столб свитой пыли. Но он быстро осел, и Зеке тут же увидел, что за зданием приземлился корабль. Робот выполнил команду легко и просто, как земной человек в ресторации съел бы моллюска под белым соусом. Зеке автоматически потянулся за сигаретой, безучастно подумав о том, будет ли польза от аспираторов, находящихся в здании, ведь марсианский воздух был сильно разрежен. Затем повертел в руках коротковолновый радиоприемник. Сигнал шел от Земли, указывая на то, что уже определено местоположение Тридцать Четвертого. Эта новость совершенно не воодушевила Зеке, потому что нечто подобное он уже слышал в течение многих десятилетии, что вряд ли интересно для людей, покинувших Землю более двух столетий назад. Ведь никакого другого сигнала, указывающего на то, что с ними можно как-то связаться, не существовало.
Он опять подошел к окну, наблюдать за заходом солнца, пока оно целиком не скрылось за горизонтом. Чувствовал, скоро начнется песчаная буря. Внезапно, что было типично для Марса, наступила темнота. На небо насыпало звезд, и в их окружении отчетливо выступила Земля. Зеке нахмурился, осознав важность мгновения, он — единственный человек, видящий это. Робот не в счет. Все остальные находились там. Там, дома, на родной планете.
Световой люк оказался не особенно чист, но он нашел какую-то скамейку, способную выдержать его вес, и принялся отчищать стекло от пыли и глубоко въевшейся грязи. Через некоторое время свет звезд показался более ярким. Мираж.
Прошедшие сотни лет совершенно не изменили их, и он уверенно отличал лики звезд друг от друга — горячие точки, сверкавшие в разреженном воздухе Марса. Зеке хорошо рассмотрел Юпитер, знал, где находились иные планеты, хотя и не видел их.
Он улыбнулся, вспомнив себя мальчишкой. В то время люди мечтали. О многом. О том, что каждый новый открытый мир будет включать в себя редкое сокровище — или даже разум, который мог бы состязаться с человеческим. Но из этого так ничего и не вышло. Меркурий был слишком горячей планетой, Венера — очень засушливой и загрязненной, с ядовитой атмосферой, Марс — совершенно бесполезен. А другие вообще — слишком холодные и неприступные — ныне рассматривались лишь как средство, средством для достижения цели — добраться с их помощью до небесных тел, которые находились за орбитой Плутона, далеко во Вселенной.
Ченери придумал, как превзойти скорость света, когда Зеке был неопытным тридцатилетним человеком, а Марспорт только-только начинал действовать; планета создала идеальное взлетное поле для таких кораблей, которые Земля не могла допустить в свою атмосферу из-за опасных выхлопов, создающих смертоносный радиоактивный фон. Это было в созвездии Кентавра и Сириуса — на расстоянии тысяч Солнц.
Некоторые из них имели планеты, а некоторые — нет. Однажды даже наступил своеобразный момент воплощения великой мечты, когда была найдена и колонизирована какая-то плаке та. Находилась она на расстоянии в тысячу световых лет.
Люди далеко не сразу обнаружили, что сияние звезды было губительным для всех существующих на Земле форм жизни.
Но вне пределов Солнечной системы и не было жизни. Ни жизни, ни чего иного, интересного для людей, что могло бы послужить толчком к их перемещению туда.
То, что мир бесплоден и необитаем, кроме Земли и Марса, было доказано примерно десять миллионов лет назад. Зеке вновь посмотрел на руины, все еще едва видимые в струях света, идущего из окна.
Что бы она ни построила, исчезнувшая цивилизация, но, по меньшей мере, не уступала человеческой.
