— Это в музей-то? — Даша продолжала сомневаться. — На послов, что ли, смотреть?
— Зачем на послов? Там центр, чтобы родственников своих найти. А кто ж нынче не хочет немецкой родней обзавестись? Чай, не сорок первый…
«Это судьба», — вдруг с какой-то спокойной уверенностью подумала Даша.
— Простите, а вы не помните, как точно называется эта улица?
2
Через полчаса она вышла на тихую аллею, густо обсаженную тополями. Тополиные листочки пожелтели, затвердели на холоде, звонким шорохом откликаясь ветру. Трамвай громыхнул и скрылся за поворотом. Даша запахнула длинный без застежек плаш. Вещь, конечно, красивая, но непрактичная. Во всяком случае не для общественного транспорта.
Она огляделась по сторонам, пытаясь сориентироваться. Несмотря на то что Лефортово было одним из старейших районов Москвы, Даша знала его плохо. Вернее, не знала совсем. Этим неприятным качеством отличается большинство жителей мегаполисов: живя на западе столицы, они зачастую понятия не имеют, что делается на востоке.
Хотя о самой истории Лефортово она все же кое-что знала. Когда-то на окрестных полях муштровал Петр свои Потешные полки — привет «Семеновской» и «Преображенской»; позднее тут же раскинулась знаменитая немецкая слобода, посреди которой и выстроил свой дворец одноименный швейцарец Лефорт, обласканный первым императором. Ох, и любил погулять здесь Петр Алексеевич! Бывало, днями праздновали: все двери и ворота замка закроют, выйти нельзя, можно только есть, пить и веселиться без меры. Через неделю многие отдавали концы. «Храни нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь».
Не избежал преждевременной кончины и сам господин Лефорт. Окончил дни свои он скверно, хоть и не в угаре пьяном, — гнилая лихорадка его добила. Оно и ясно, Москва — это вам не Швейцария.
Приставая к одиноким прохожим, Даша наконец обнаружила небольшой домик с латунной табличкой: «Немецкий музей в Лефортово. Ежедневное 10 до 19. Понедельник выходной».
Кто бы сомневался, что сегодня был понедельник! Но раз уж она сюда добралась, то только грубая физическая сила сможет ее не пустить. А у музейных работников, как правило, таковой не обнаруживается. К тому же она в некотором смысле коллега, все-таки искусствовед, почти историк.
Потоптавшись с минуту на пороге, Даша решилась и нажала кнопку. Дверь распахнулась практически сразу. Возможно, за ней с той стороны наблюдали.
— Музей закрыт. — Женщина в строгом костюме произнесла это предупреждающе, но без напора, даже чуть вопросительно.
— Да-да, я знаю. Я сама когда-то работала в музее.
— Вы что-то хотели?
— Да… Вы знаете, у меня очень деликатный вопрос, и я хотела обсудить его с кем-нибудь из специалистов… в области остзейского дворянства. — Даша намеренно заменила слово «прибалтийского» на «остзейского», так звучало профессиональнее.
Женщина, казалось, раздумывала:
— Проходите, пожалуйста.
Они вошли в небольшой, но красивый холл. Темно-красные стены приятно контрастировали с белыми пилонами и лепниной. На лестничном марше, с которого симметрично разбегались лестницы, возвышался бюст самого господина Лефорта.
Директора музея звали Лилия Сергеевна. Даша, бормоча какие-то благодарственные слова, проследовала за ней в небольшой кабинет, отделенный от основного помещения тяжелой портьерой. Кабинет сотрудников выглядел вполне современно.
— Присаживайтесь. — Лилия Сергеевна сразу прошла в небольшой закуток, где стояли кухонная тумба и электроплитка. — Хотите чай или кофе?
— Кофе, если можно. — Даша осмотрелась, не боясь показаться невежливой. Ведь музеи для того и существуют, чтобы глазеть по сторонам. — Это фотографии сотрудников?
— Да. И еще спонсоры, представители комитетов…
— Не знала, что в Москве открыли такой музей. Правда, меня не было почти шесть лет или даже больше…
— Мы существуем всего три года. — Женщина поставила на стол две чашки. — Берите сахар, пожалуйста.
Когда первые условности были соблюдены, Даша решила перейти к делу.
— Лилия Сергеевна, для меня ваш музей — последняя инстанция. Просто не знаю, куда еще обращаться.
— Я слушаю вас.
— Дело в том, что по отцу моя линия идет от представителей остзейского дворянства, до недавнего времени считавшаяся угасшей…
— Угасшей? — Лилия Сергеевна удивленно приподняла красивые круглые брови. — А как же вы?
— Мой отец был усыновлен и почти всю жизнь носил фамилию отчима. Недавно я узнала, что родной дед имел другую семью и, возможно, потомков. Я хотела бы их разыскать.
— Что ж, вы обратились по адресу. Именно этим мы и занимаемся. — Директорша смотрела ободряюще. — Будем рады вам помочь.
— Спасибо большое. — Даша сидела, слегка оглушенная свалившийся удачей. — Даже не знаю, как вас благодарить.
— Ну пока не за что. Хотите еще кофе?
— Нет, спасибо. Прекрасный кофе, но мне достаточно.
— Тогда перейдем к делу. Как фамилия вашего деда?
— Вельбах. Барон Николай Андреевич фон Вельбах. Лилия Сергеевна несколько секунд размышляла. Затем покачала головой:
— Нет. Вот так сразу не припомню.
Даша почти не сомневалась, что ответ будет таковым, и грустно кивнула. Но директорша достала анкету и протянула вместе с ручкой.
— Расстраиваться рано. Заполните все пункты, на которые можете дать ответ, мы это передадим в наш банк данных. Конечно, потребуется некоторое время, но кто знает…
— А сколько? — Даша подняла голову.
— Что сколько?
— Сколько потребуется времени?
— Ну это сказать сложно. — Директорша кивнула на стеллажи вдоль одной из стен. — Здесь у нас данные на тысячи людей, большая часть информации введена в компьютер, но, конечно, много и бумажной работы. Мы связываемся с архивами… Не менее полугода иногда уходит.
— Полгода! — Даша испугалась: за полгода их всех истребят под корень. — А побыстрее никак не получится? Что, если я сама здесь поработаю? — Она умоляюще сложила руки. — Вы не бойтесь, у меня есть опыт.
— Дело здесь не в опыте. — Взгляд Лилии Сергеевны стал ускользающим.
— Понятно. — Даша вздохнула.
Разумеется, кто позволит незнакомому человеку копаться в базах данных?
— Извините, я так спросила, на всякий случай. Но, понимаете… — Молодая женщина все еще не оставляла надежды попытаться решить дело как можно быстрее. — Дело не только в моем любопытстве, существуют определенные обстоятельства… Скажем так: я несколько ограничена в сроках.
Директорша музея смотрела на пустую анкету и явно о чем-то думала. Даша продолжала канючить:
— Моя бабушка… очень больна. Очень. Она попросила меня найти пропавших родственников до того, как отправится в мир иной. Клянусь вам всеми святыми, что никакой иной цели у меня нет. Я даже живу за границей, — зачем-то добавила молодая женщина.
Лилия Сергеевна подняла теплые карие глаза. Они улыбались.
— Вам не надо оправдываться. Я все прекрасно понимаю. У нас такой случай каждый второй. —
