Это очень долгая и кропотливая работа. Вряд ли она сопряжена с повышенным риском, но с неудобствами — сто процентов.
— Что вы имеете в виду?
— Зимой в России холодно, а архивы занимают довольно просторные помещения, которые сложно хорошо протопить. Вот вы, например, сможете просидеть восемь часов в прохладном помещении без еды и питья? Ресторанов в архивах не предусмотрено. Да и туалеты, скажем прямо, не очень. И кстати, от кого вы там собираетесь меня защищать?
Месье Кервель выглядел огорченным.
— Так, значит, вам моя помощь не понадобится?
— Я пока не знаю. — Даша похлопала его по руке. — На первом этапе, думаю, вряд ли. Но как только начнутся активные действия, — она сделала честное лицо, — я обязательно вам сообщу.
Филипп слегка повеселел.
— Да-да, как только начнутся активные действия, я немедленно прилечу в Москву.
— Договорились. — Даша протянула ладонь. Мягкая теплая ладошка едва сжала ей пальцы.
— А теперь позвольте представить вас маман. Я думаю, она уже проснулась.
Глава 4
Комната баронессы Марии Андреевны фон Вельбах ничем не напоминала розовое царство ее пасынка. В полутемном покое прочно обосновались запахи больницы и старости. Мебель, хоть и была крепкой и ухоженной, все же выглядела столь архаичной, что казалось, ее выкопали вместе с динозаврами. Даша робко шагнула через порог.
На высокой, огромной, как сцена, кровати с балдахином возлежала старуха в чепце. Сухая, изуродованная артритом рука, чуть подрагивала поверх одеяла. Даше стало не по себе.
— Подойди ближе… — Голос, шедший из-под чепца, чуть дребезжал, но звучал властно. Чувствовалось, что его обладательница привыкла приказывать.
Даша подошла и, не дожидаясь приглашения, присела на низкий пуфик возле изголовья постели. Ей не хотелось возвышаться над хозяйкой.
— Добрый день, мадам Вельбах.
Старуха с видимым усилием приподняла голову.
— Хорошенькая, в нашу породу… — И добавила что-то по-французски.
Так и не вошедший Филипп кивнул и осторожно прикрыл дверь. Мария Андреевна откинулась на подушку.
— Рыжая, — пробормотала она. — Вельбахи все были рыжими. Зови меня бабушкой. Меня никто так не звал.
Даша смущенно сглотнула.
— Не знаю… Боюсь, мне потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть.
Старуха закаркала, и Даша не сразу поняла, что та смеется.
— Ей время требуется! Да я могу отдать Богу душу в любую секунду! Сказала — зови меня бабушкой, так, значит, не спорь.
— Хорошо… бабушка.
— Так-то лучше. — Больная сморгнула, медленно, словно старая сова. — Почему же сам отец не приехал? Деньги не нужны? Или он думает, что они ему и так достанутся, а на старуху время терять жалко?
— Зачем вы так, бабушка, — Даша обиделась за родителей. — Папа очень хочет вас видеть. И совсем не из-за денег. Он просто не может именно сейчас…
— Какая глупость! Гостья чуть пожала плечом:
— В данный момент он в экспедиции где-то в африканских джунглях. Может пройти не один день, прежде чем он вернется.
— Значит, тебя он прислал вместо себя?
— Ну не совсем вместо себя…
— Да или нет?
— Нет. — Даша выдохнула, как человек, которому уже нечего скрывать. — С отцом я еще не разговаривала, а мама вообще не хотела, чтобы я с вами беседовала о чем-либо, кроме истории семьи. Она полагает все это авантюрой.
— Что-что?
— Поиск наследников.
Взгляд старухи неожиданно стал блестящим, испытующим.
— Отчего же?
— Она почти убеждена, что, кроме отца, никаких иных потомков нет. А если бы и были, то тем более не стоит ничего предпринимать.
— Она так богата?
— Да нет. Просто мама… прагматик. — Даша обрадовалась подходящему слову. — Она всегда считала, что если жизнь улучшится, то это хорошо, а если начать суетиться, то можно потерять и то, что имеешь. Для мамы душевный покой — самое главное.
— А для тебя?
— А я человек свободный.
Старуха прикрыла глаза и затихла. Даша смогла рассмотреть комнату более детально. Прекрасная деревянная резьба, высокие стрельчатые окна, да и картин, пожалуй, побольше, чем у Филиппа, но все же как-то мрачновато. Больше похоже на госпиталь времен Отечественной войны 1812 года. Как бывший искусствовед Даша не могла оставаться равнодушной к живописной коллекции двоюродной бабки и только почтительность мешала ей встать и внимательнее рассмотреть старинные полотна.
В отличие от пасынка баронесса явное предпочтение отдавала голландцам. Возможно оттого, что самыми яркими на них выглядели лимоны трехсотлетней давности. Даша перевела взгляд на часы. Если через пять минут Мария Андреевна не обнаружит признаков жизни, она вернется к Филиппу.
— Так ты согласна с условиями завещания? Молодая женщина вздрогнула от неожиданности.
— А?.. Простите, я задумалась. Мне трудно соглашаться или отказываться — не я его составляла. На все ваша воля и желание.
— Не хочешь денег? Даша пожала плечами:
— Денег все хотят. Вопрос в другом: что ради этого придется сделать? — Она чуть сощурила глаза, пытаясь всмотреться в дальний угол: «Господи, неужели это Хальс? Последние два года моей жизни были несколько… беспокойными. Я едва-едва оправилась. И если получение наследства связано с подобными же приключениями, то…» — Вы не переживайте, я очень рада, что встретилась с вами, буду помнить вас и рассказывать своим детям, если, конечно, не предстану перед Всевышним раньше.
— Гордая. — Старуха кивнула, словно ничего другого и не ожидала. — Вельбахи все такие были. Потому и вымерли.
Даша кашлянула:
— Извините, Мария Андреевна… бабушка, а чем вас не устраивает наша семья? Я имею в виду себя и отца? Предлагаю наши кандидатуры только из лености…
— А я хочу иметь гарантию, что род баронов Вельбах не угаснет.
И хотя спор с умирающей и не входил в ее планы, Даша все же не смогла удержаться от реплики:
— Большинство родов давным-давно бы вымерло, если бы наследование шло только по мужской линии. Так что может я…
— Не можешь. Ты тупое звено.
Даша поводила глазами. Вероятно, старуха основательно подзабыла русский язык. Хотя возможно именно это она и хотела сказать.
— Простите, мадам… бабушка, что вы имеете в виду?
— Я имею в виду, что ты женщина, а твой отец слишком стар, чтобы иметь потомков. Тупое звено.
— Вы, наверное, имели в виду «тупиковое звено»! — Даша почти обрадовалась: все же лучше быть бесперспективным, чем тупыми.
— Не отнимай мое время попусту! У меня слишком мало сил, чтобы спорить. — Старуха с трудом
