личностей (это происходит со всеми гуманитарными технологиями). В результате стандартные технологии формирования сознания оказываются лучше всего приспособлены к личностям тех, кто их применяет, — и, соответственно, лучше всего действуют на них самих.
Таким образом, менеджеры, как по объективным, так и по субъективным причинам наиболее склонны подпадать под воздействие технологий формирования сознания. «Ах, обмануть меня нетрудно — я сам обманываться рад».
Это стимулирует не только описанный выше эффект самопрограммирования, но и «эмиграцию из реальности», стремление решать реальные проблемы при помощи виртуальных действий, направленных на изменение не действительности, но исключительно ее восприятия. Развитие в этом направлении окончательно уводит управляющую систему из реальности: она перестает видеть реальные проблемы и целиком погружается в «информационный мир», сформированный ею для себя самой.
В обществе, как и в природе, масштабы и длительность снижения адекватности управляющих систем имеют свои вполне объективные пределы, создающиеся конкуренцией, в которых в той или иной форме и степени участвуют не только все элементы социумов, но и сами социумы.
В коммерческой сфере естественным ограничением служит рынок. Как показывает разрушение фондового пузыря «новой экономики» в США, даже системное воздействие на него не может продолжаться бесконечно: еще Линкольн подчеркивал, что «можно обманывать часть народа все время и весь народ некоторое время, но нельзя обманывать весь народ все время».[15]
В политике объективным ограничением неадекватности управляющих систем служит волеизъявление масс. Способ его осуществления — от изменения рейтинга популярности политиков и голосования на выборах до революции — не имеет принципиального значения и зависит от уровня общественного развития и эффективности действующих социальных механизмов.
Технологии формирования сознания знаменательны тем, что они снимают это внутреннее для всякого общества ограничение и оставляют только внешние ограничения, связанные с участием этого общества в глобальной конкуренции. Неадекватность управляющих систем в новых условиях ведет к политическим волнениям и катаклизмам уже не напрямую (через необратимое нарастание внутренних социально-экономических противоречий), как было раньше, а лишь через крах страны в глобальной конкуренции. Это более долгий и более разрушительный путь, грозящий в настоящее время крахом всего мироустройства в том виде, в котором оно сложилось после разрушения Советского Союза.
Таким образом, в условиях глобализации по вполне объективным и не поддающимся устранению причинам адекватность управляющих систем снижается, а «цена ошибки» растет.
5.4.4. Эскалация безответственности
Динамичное, направляемое и хаотичное информационное воздействие на индивидуальное сознание ведет к тому, что оно начинает жить в значительной степени не в реальном мире, а в мире информационных фантомов. Даже повседневную, привычную и неопровержимую реальность, с которой оно сталкивается на каждом шагу, индивидуальное сознание начинает оценивать уже исходя в основном из опыта и системы ценностей, получаемых им не от своего непосредственного окружения и личного опыта, но от комплекса существующих в обществе информационных технологий, в первую очередь средств массовой информации.
При этом получаемые и осваиваемые им опыт и система ценностей являются в целом ряде случаев, если вообще не в основном, не вызревшими в недрах тех или иных коллективов в ходе их естественного развития, но имплантированными в них извне, а перед тем более или менее искусственно сконструированными специалистами в области информационных технологий в соответствии с целями заказчика (это еще в лучшем случае), а то и вовсе в соответствии со случайными и кратковременными целями и прихотями самих этих специалистов. Следует отметить, что в роли такого заказчика могут выступать практически любые структуры соответствующего общества (или иных обществ), включая и те, интересы которых прямо противоположны интересам данного общества.
Нельзя отрицать, что для каждого отдельно взятого индивида такое «имплантирование» (или, по иной терминологии, «экспорт») мировоззрения и даже простого восприятия имеет, как ни парадоксально, и весьма значительные положительные стороны.
Прежде всего, меньшая отягощенность грузом естественно сформированных и исторически накопленных стереотипов способствует большей мобильности индивидуального сознания, повышению степени его гибкости, адаптивности и раскрепощенности, а значит — и творческой мощи.
Подспудное ощущение индивидуальным сознанием, по крайней мере, неполной реальности сконструированного для него и окружающего его мира ведет к возникновению специфического облегченного типа поведения, независимо друг от друга открытого и подробно исследованного рядом серьезных писателей развитых стран. К их носителю может быть применен удачный термин И. Хейзинги «человек играющий». Для него характерны, по меньшей мере, неполное осознание грани между реальным и воображаемым миром и, соответственно, отсутствие четких представлений о причинно-следственных связях, в том числе по отношению к результатам собственной деятельности.
Сегодня, когда общество (в первую очередь, конечно, развитое) берет на себя основную часть забот по обеспечению безопасности своих членов, это повышает не столько риски, сколько возможности носителя «информатизированного сознания».
«Имплантирование мировосприятия» способствует формированию относительной безответственности, безотчетности и раскованности как мышления, так и действий — своего рода инфантилизма, жизненно необходимого для подлинно свободного и эффективного творчества, особенно в сфере общественной жизни.[16] Полной, доведенной до абсурда, противоположностью такому типу сознания является пример «сверхответственности» древних мудрецов, в частности буддийских. По легендам, они в полной мере предвидели все последствия каждого своего действия и, дабы никому не причинить зла и избавить мир от негативных последствий своей активности, обрекали себя на бездействие, доходящее не только до полной физической неподвижности} но и до отказа даже от мыслей.
В развитых странах такая творческая безответственность остается в основном здоровой, относительно безопасной как для индивида, так и для общества. Причина заключается в традиционном наличии для нее достаточно эффективных и надежных социальных рамок, институциональной формой которых служат не только общественные привычки, но и разнообразные и разноуровневые коллективы, исторически сложившиеся в ходе постепенной и потому относительно гармоничной интеграции творческих людей в нетворческие общественные структуры. При этом коллектив служит как бы «зонтиком» для творческого и потому, с одной стороны, уязвимого, а с другой — безответственного и опасного для окружающих индивида.
Совершенно иная, значительно менее идиллическая картина наблюдается обычно в менее развитых странах, в которых информационные технологии, включая технологии формирования сознания, не вызрели естественным образом изнутри, обзаведясь по ходу постепенной эволюции «шлейфом» необходимых сдерживающих социальных противовесов, а были во многом имплантированы извне, со стороны более развитых обществ. В этих условиях естественные проявления подобной творческой безответственности, необходимой, впрочем, для нормального развития и даже существования высокоэффективных (то есть, по большому счету, информационных) технологий, со стороны управляющих систем могут привести (и сплошь и рядом приводят!) к катастрофическим последствиям.
Таким образом, систематическое и массовое воздействие информационных технологий, особенно осуществляемое хаотично, освобождает, эмансипирует индивидуальное сознание от груза ответственности, в том числе и за последствия его собственных действий, и тем самым инфантилизирует его, делает похожим на детское.
Подвергнувшись концентрированному воздействию информационных технологий, отдельный человек утрачивает объективизированный критерий истины. Ведь доступная ему практика, обычно служащая этим критерием, носит уже не материальный и потому бесспорный, а информационный, «виртуальный» характер,
