плане.
В результате изменением нашего сознания занимается не национальное и даже не порожденное конспирологически воспаленным воображением зловещее «мировое» правительство, а каждый фабрикант собачьих консервов. Тот, кто не делает это или делает это недостаточно эффективно, давно — самое позднее десять лет назад — вытеснен из бизнеса, в котором нечего делать без PR-технологий: в отличие от традиционного маркетинга, они приспосабливают не товар к предпочтениям людей, а, напротив, людей — к уже имеющемуся товару. В результате человечество все больше напоминает хирурга, делающего самому себе операцию на открытом мозге.
Превращение формирования сознания в наиболее выгодный бизнес — отнюдь не частный вопрос коммерции. Оно изменяет сам характер человеческого развития: если раньше человечество изменяло окружающий мир, то теперь — вероятно, из-за того, что антропогенная нагрузка на биосферу приблизилась к некоему критическому уровню, — оно перешло к изменению самого себя.
Технологии этого изменения, по аналогии с традиционными высокими технологиями, направленными на изменение окружающей среды — high-tech, получили название high-hume. Первоначально они использовались только для обозначения технологий формирования сознания, однако перспективы генной инженерии и некоторых других направлений современной науки позволяют включать в эту категорию все технологии непосредственного изменения человека.
Превращение в наиболее эффективный и потому повсеместно распространенный бизнес формирования сознания — это подлинная революция. Она кардинально повышает эффективность производства, качественно меняет международные взаимоотношения и мировую конкуренцию. Однако целиком ее последствия еще не осознаны, и нет уверенности, что они могут быть осознаны вообще, так как главным объектом преобразовательной деятельности человечества становится сам инструмент этого осознания — как коллективного, так и индивидуального. Естественно, даже начало столь грандиозного качественного перехода не могло обойтись без комплекса разноуровневых, но взаимоувязанных кризисов, наиболее значимыми из которых представляются сегодня кризисы управляющих систем, неразвитого мира, глобальных монополий и межцивилизационной конкуренции.
Кризис управляющих систем
Современные системы управления сложились «в прошлой реальности», до повсеместного распространения технологий формирования сознания и не приспособлены к ним. В результате неизбежное в условиях глобализации использование этих технологий ввергает управляющие системы в подлинный кризис, внешним проявлением которого является увеличение числа и тяжести совершаемых ошибок, угроза утраты ими адекватности в масштабах всего развитого мира, что приведет к непредсказуемым, но печальным последствиям для человечества.
Первым фактором кризиса традиционных управляющих систем в условиях глобализации является самопрограммирование; убеждая кого-то в чем-то (а управление при помощи формирования сознания — прежде всего управление при помощи убеждения), вы неминуемо убеждаете в этом и себя — и неминуемо теряете объективность. Вопреки узбекской пословице, если вы сто раз искренне произнесете слово «халва», во рту у вас станет сладко.
С самопрограммированием связан второй фактор управленческого кризиса — стремление подменить преобразование реальности более простым преобразованием ее восприятия. В ограниченных масштабах и в краткосрочном плане такой подход весьма эффективен, что и обуславливает его широкое и быстрое распространение. Но, когда это «профессиональное заболевание пиарщиков» начинает доминировать, оно также ведет к разрушительной неадекватности управляющих систем. Классический пример, по некоторым оценкам, дает нам деятельность администрации президентов России с 1995 года и по наше время.
Третий фактор кризиса традиционных управляющих систем — эскалация безответственности, вызванная прежде всего спецификой современной управленческой деятельности: работая прежде всего с телевизионной «картинкой» и массовыми представлениями, а не реальностью, участник управляющей системы, как и она в целом, почти неминуемо теряет понимание того, что его работа влияет и на реальную жизнь реальных людей. Он просто забывает о них, что в сочетании с качественно большей эффективностью превращает его в прямую угрозу для общества.
«Спортсмены как дети, убьют — не заметят».
Однако безответственность не просто охватывает управляющие системы, но и все более широко распространяется в обществе.
Это вызвано тем, что максимальная эффективность технологий формирования сознания качественно повышает влиятельность тех, кто владеет ими, и тех, кто их применяет, делает их могущественными. При этом никакой «платы за могущество» не существует в принципе; человек, создавая и внедряя новые представления, формируя сознания других людей, чувствует себя творцом, близким к богу. Эйфория творчества вкупе с безответственностью обеспечивает ему невиданное удовлетворение от повседневной жизни. «Человек, формирующий чужое сознание, испытывает значительно больше положительных эмоций в единицу времени, чем любые другие люди (за исключением влюбленных)».
Естественно, почти абсолютная безответственность, колоссальное могущество и фантастическая радость от каждой минуты работы становится объектом подражания для остального общества, — членам которого, не имеющим доступа к технологиям формирования сознания, доступно лишь подражание безответственности представителей «информационной элиты».
Понятно, что это подрывает дееспособность всего общества: снижение ответственности при эрозии адекватности — поистине гремучая смесь!
Но это еще не все. Четвертым фактором кризиса традиционных управляющих систем в условиях глобализации является вырождение демократии. Причина не только и не столько в ослаблении и «размывании» государства, являющегося несущей конструкцией, опорой современных демократий. Главная проблема заключается в том, что для формирования сознания общества достаточно воздействовать на его элиту — относительно небольшую его часть, участвующую в принятии важных решений или являющуюся примером для подражания.
Длительные концентрированные усилия по формированию сознания изменяют сознание элиты, и оно начинает кардинально отличаться от сознания остального общества. В результате элита отрывается от общества и теряет эффективность. При этом исчезает сам смысл демократии, так как идеи и представления, рожденные в низах общества, уже не диффундируют наверх по капиллярным системам общества, а перестают воспринимаются элитой, и потенциал демократии съеживается до незначительных размеров самой элиты, жестко обособленной от общества.
Как быстро и с какими разрушительными последствиями происходит этот процесс, наглядно и весьма убедительно показывает пример России, в которой демократы уже к 1998 году, то есть за 7 лет своего господства оторвались от народа значительно сильнее, чем коммунисты — за 70 лет своего.
Ситуацию усугубляет то, что элита информатизированного общества, то есть общества, в котором технологии формирования сознания применяются широко, значительно уже элиты обычного. Это вызвано преимущественно технологическими причинами, в первую очередь одновременной небывалой мобильностью и концентрацией ресурсов. Классический пример представляет собой современный фондовый рынок. Изменение сознания буквально сотни его ключевых игроков способно изменить всю финансовую ситуацию в мире.
Таким образом, традиционные общественные управляющие системы в условиях глобализации в силу вполне объективных и не устранимых в обозримом будущем причин драматически снижают свою эффективность и все хуже справляются даже с рутинными, повседневными функциями, не говоря уже о необходимом решении все более острых качественно новых глобальных проблем.
Общей причиной нарастающих в самых различных сферах общественной жизни трудностей (в том числе рассмотренных выше кризисов) является несоответствие инерционных общественных структур, в том
