— Ложная тревога, приносим наши извинения, но это было необходимо, — сказал один из спецов, возвращая одежду. Второй бормотал что-то в микрофон.
Я спокойно оделся и в сопровождении двоих сотрудников снова вышел в таможенный зал. Здесь мы расстались, не прощаясь. Я направился к выходу и встал на ленту транспортера, доставлявшего пассажиров к самолету. Несколько минут спустя я миновал его дверь и нашел свое место в ряду из семи кресел с левой стороны. Я сел, и кресло сразу же окружило меня мягкими боковинами. Несколько мгновений автомат словно размышлял, примериваясь ко мне, а затем решительно усилил давление. Ожили громкоговорители, передающие стандартную информацию и слащавые пожелания командира экипажа; я закрыл глаза и еще до того, как гигант вырулил на взлетную полосу, уснул.
Дорога вся была испещрена заплатками, старыми и новыми; старые высохли, съежились и провалились, а колеса, попадая в них, отвратительно дребезжали, новые же выпирали над поверхностью дороги. Легкие удары передавались кузову, несмотря на хорошие амортизаторы. Я заметил, что левая полоса менее всего разрушена, так что, бросив взгляд в зеркало и увидев, что дорога позади меня, так же, впрочем, как и передо мной, пуста, плавно повернул руль влево — на асфальте лежал неприятно блестящий слой воды — и, съехав на полосу максимальной скорости, мягко прибавил газу, но не превышая ста тридцати. Трясти стало несколько меньше, но я не ослаблял внимания, предвидя, что могу угодить на места, где дыры еще не были залатаны. Я протянул руку, чтобы включить какую-нибудь музыку — заглушить монотонный шелест колес по асфальту, и тут, неведомо откуда, на дороге появилась толпа разноцветно одетых детишек. Я рванул руль и вдавил педаль тормоза. Машина не среагировала на мои усилия и врезалась в плотную толпу. Я дернул на себя рычаг ручного тормоза, вывернул руль, но машина продолжала ехать прямо. Малыши отлетали от кузова с отвратительным приглушенным чавканьем, проносились над крышей и с обоих боков, те, что спереди, оборачивались за секунду до того, как машина врезалась в их тела, и смотрели на меня с укоризной. Потом их расширенные глаза исчезали где-то позади, и очередные жертвы смотрели мне в лицо. Толпа детей, казалось, не имела конца, я мчался вперед, давя вповалку маленьких человечков. Я заскрежетал зубами и впился ногтями в рулевое колесо. Внезапно автомобиль дернулся, потом еще и еще раз. Амплитуда рывков увеличилась, я пытался удержать машину, чтобы ее не занесло, снял ногу с тормоза и снова вдавил его что есть силы. Что-то толкнуло меня в плечо, и я проснулся.
Судорожно вздохнув, я посмотрел в лицо склонившейся надо мной стюардессы.
— Вам что-то приснилось, — улыбнулась она. Улыбка ее была столь широка, что там мог бы развернуться автобус компании «Грейхаунд».
Я сглотнул комок в горле и почувствовал, что могу говорить.
— Да. У меня тормоза отказали.
— Это было заметно, — услышал я сбоку.
Я повернулся и увидел молодого типа с внешностью ученого, так, по крайней мере, общество представляет себе гигантов мысли — растрепанные волосы, небритая несколько дней щетина, мешковатый свитер в заплатках.
— Вы тянули кресло на себя с такой силой, что я думал, вы его вырвете из пола. И при этом слегка стонали, — серьезно проговорил он.
— Спасибо. — Я отвернулся от стюардессы. Не люблю типов, которые развлекаются, наблюдая бесплатно за другими.
Она еще раз улыбнулась и ушла, прежде чем я успел спросить, когда мы сядем, но сразу же, как по заказу, на узком экране над выходом появилась предупреждающая надпись, кресло дало мне несколько секунд на то, чтобы принять удобное положение, и снова заключило меня в объятия. Я проспал весь полет в Европу.
Мы приземлились гладко, подкатились к кишке и снова выслушали свою порцию пожеланий и информации. Я перевел часы еще до того, как вышел из самолета и ступил на движущуюся ленту, которая понесла нас в сторону помещений аэропорта. Шведские таможенники оказались менее подозрительными, или же их известили коллеги с той стороны океана, во всяком случае, никто ко мне не цеплялся. Я нашел транспортер, доставлявший пассажиров в зону обслуживания, встал на него и соскочил, увидев надпись: «Местная информация». Я подошел к стойке, и мне любезно улыбнулась высокая стройная блондинка. Видимо, шведы считали, что их гости уже с порога должны видеть самое лучшее, что может предложить их родина.
— Я бы хотел попасть в Хаммар. — Я облокотился на стойку, чтобы казалось, будто девушка выше меня лишь потому, что стоит, а я торчу, согнувшись пополам, что не соответствовало действительности.
— На озеро Веттерн, так? — Не ожидая подтверждения, она задала второй вопрос: — Каким транспортом?
— Автомобилем.
— Минуточку.
Она склонилась над клавиатурой, набрала несколько десятков букв и секунду спустя выдернула из принтера лист бумаги.
— Здесь адреса прокатных контор, а также фирм, предлагающих автомобили с водителями. Там вы получите карту страны и правила пользования нашими дорогами, они несколько отличаются от ваших, — пояснила она.
— Как-нибудь справлюсь. Какая из этих фирм ближе всего к аэропорту? — Я подвинул к ней листок.
— Вот эта… — она подчеркнула красным маркером позицию номер три, — а потом эта. Доехать можно зеленым автобусом от главного входа. Выйдете на седьмой остановке, и там сразу будет гараж. Впрочем, вы можете спросить кого-нибудь, у нас все говорят по-английски, — с гордостью добавила она.
— У нас тоже. Спасибо. — Я сложил распечатку и пошел в сторону выхода.
Я прошел мимо длинного экрана на стене, по которому бежала надпись: «Иностранец! Не загрязняй Швецию!» Чувствуя себя облеванным и завшивленным, я закурил сигарету и заодно обнаружил, что некуда выбросить спичку; у меня, правда, была зажигалка, но я благодаря этому сформулировал великую истину — шведы не производят мусора и потому не загрязняют, как другие, свою прекрасную и гостеприимную страну! Стряхнув пепел на пол, я остановился в ожидании сирен и вмешательства спецподразделений, однако, поскольку ничего такого не произошло, понял, что система защиты от грязи и мусора еще далека от идеала. Я пошел дальше, мысленно представляя себе глобальные перестановки в правительстве из-за моего пепла в аэропорту.
Площадь перед главным входом соответствовала впечатлению обо всей стране, которое я уже успел себе составить — идеально чистая, холодная, приведенная в порядок. Тихая. Несколько огромных разноцветных шаров торчало на мачтах над автобусными остановками. Я направился к зеленому.
На столбе виднелся небольшой экран и билетный автомат. Я протер экран пальцем, но не заметил даже полоски: его смело можно было бы лизнуть, и хуже от этого было бы ему, не мне. Проигнорировав билетный автомат, я сел в автобус. О, чудо — никто не проверил, купил ли я билет; что за страна?! Автобус почти сразу же тронулся с места.
Поездка заняла почти сорок минут, я чувствовал себя так, словно ехал по огромной операционной или по городу гигантских кукол. Чистота и порядок, доведенные до совершенства. Если бы кому-то здесь вдруг захотелось ходить в грязной одежде, ему пришлось бы сперва привезти немного грязи из какого-нибудь более богатого и цивилизованного государства. Меня охватило уныние при мысли, что я наверняка не встречу никого из своих коллег по профессии. Принимая во внимание то, что я уже увидел, у меня были все основания полагать, что все преступления здесь совершают двое-трое пенсионеров с рогатками в задних карманах.
Я вышел на седьмой остановке, не проверяя на знание языка никого из оставшихся пассажиров, и направился в сторону невысокого здания с английско-шведской рекламой наверху. Из дверей появился высокий худой блондин, показав в улыбке зубы, которыми мог бы обрабатывать детали из титана.
— Хей! — радостно сказал он.
Я понял, что он говорит по-шведски, и быстро спросил его, что он думает насчет английского. Улыбка его стала еще шире, и он спросил:
— Чем могу служить?
— Небольшой танк и два батальона пехоты или какое-нибудь другое средство передвижения на
