— Добрый день. Надеюсь, вы довольны проведенной у нас ночью?
Коридорный преградил мне путь, правда, лишь на мгновение, сразу же уступив дорогу, но все же успел сбить меня с мысли. Я наклонился к нему.
— Приятель, я помню, что ты говорил насчет портье, но если до тебя не дойдет, то в следующий раз я объявлю эту ценную информацию на весь холл.
Оставив его стоять с приоткрытым ртом, я поднялся на свой этаж. Когда я вошел в номер, Будда стоял у окна спиной к двери, его голову окутывало облако дыма. Похоже, он на меня обиделся. «Хорошо, — подумал я, — что удалось спихнуть Ника в ЦБР; все-таки работать с кем-то в паре — большая ответственность, слишком часто у людей возникает желание нагадить своему же коллеге».
— Нашел что-нибудь?
— Да. — Он повернулся и подошел к компу. Обиженным он не выглядел, возможно, я ошибся в интерпретации его позы. — В уже знакомом нам кегельбане.
Посмотри сам.
Я придвинул стул и уставился на экран.
— Вот, пожалуйста — Красински. — Камера показала мужчину лет тридцати, с темными волосами; на макушке они были коротко подстрижены, на висках же — Длинные, зачесанные назад. Обычное рядовое лицо, которое в последний момент Бог окропил несколькими небольшими родинками — две под правым глазом, одна пониже, почти на подбородке, и еще одна на лбу, на Уровне левого виска. Красински что-то возбужденно говорил Ласкацио, который в этом тандеме несомненно играл ведущую роль. Его жест, которым он завершил разговор — мол, ладно, проваливай — после чего Красински вскочил и быстро отошел от столика, свидетельствовал об этом столь же однозначно, как если бы Джереми поцеловал Мануэлю руку. — Красински я нашел только один раз, именно здесь, и еще два довольно сомнительных снимка из магазинов, сделанных раньше по времени. — Он небрежно ткнул в несколько клавиш. — А это трое из обслуживающего персонала, которые там работали в тот день. Официантка… — Молоденькая и симпатичная, которую Ласкацио соблазнял улыбкой и раздевал взглядом. — Вторая… — Еще более симпатичная, даже жаль, что она работает в подозрительном кегельбане. — Эта могла его видеть только издалека, если только не обслуживала в другой день. — И еще один тип, возможно инструктор; похоже было, что они разговаривали с Мануэлем об игре, поглядывали на дорожки, потом просматривали какие-то таблицы. Он наверняка знает Мануэля, вопрос только в том, с какой стороны. — Будда откинулся на спинку стула и потянулся к своим «Бруно-Б», но, не закуривая, снова положил их на то же место.
— Давай расположим события в хронологическом порядке, — предложил я. — Мануэль Ласкацио был убит… Когда?
— Второго марта, — тотчас же подсказал Будда.
— Хорошо… Когда появился здесь, в Трентоне, Мануэль-второй?
Будда наморщил лоб.
— Вроде бы в середине мая.
— То есть через две недели после того, как вышел из тюрьмы. Может быть, даже раньше; как бы там ни было, у него здесь есть какие-то дела. Неизвестно когда именно, но к нему присоединяется Красински, исчезнувший из поля зрения полиции где-то в апреле, когда Мануэль отсидел половину срока. Наверняка они виделись по крайней мере один раз, так? — Я показал на экран. — Когда состоялась эта встреча?
Будда наклонился к компу и набрал что-то на клавиатуре; на экране, в углу остановленного кадра, появилась дата.
— Шестнадцатого июня, — прочитал он.
— И с того времени у нас нет известий о Красински… — Я развалился в кресле и закурил. — Пропал?
Он кивнул. Я тоже кивнул. Будда поморщился:
— Мы тут киваем как китайские болванчики, а Красински тем временем Бог знает где.
— Знаешь что? — Я стряхнул пепел и нацелил конец сигареты в его сторону. — Если бы ты не занимался любительским расследованием, Красински… — Не зная, как закончить фразу, я махнул второй рукой. — Он давно бы уже был у нас. А теперь приходится вести следствие несколько иначе, и именно этим мы сейчас и занимаемся. Дай мне телефон. — Я схватил брошенную трубку. Две кнопки на клавиатуре пульсировали красным. Я нажал их. — Соедините с детективом Крабином. К-Р-А-Б-И-Н. Участок номер три, Тралса. Т-Р-А- Л-С-А.
В телефоне заиграла мелодия, которая должна была сделать более приятным время ожидания соединения. Я вставил трубку в гнездо компа, экран погас и снова засветился. Красински с Мануэлем исчезли, и появился Крабин. Некоторое время он смотрел на меня, а потом вежливо-профессионально улыбнулся.
— Это я, Йитс. Добрый день.
— Да, вижу. Чем могу служить?
— Нужна надежная линия.
Он задумался, словно размышляя, достоин ли я подобного доверия. Опустив взгляд на клавиатуру под экраном, он шевельнул рукой; естественно, я не мог видеть, что он делает.
— Эта линия надежна, — коротко произнес он.
— Нам нужно проникнуть в преступную среду, мне и моему клиенту. Мне требуется какая-нибудь легенда. Если это сложно — пусть будет одна, только для меня. Если это действительно очень сложно — забудем об этом.
— Вы разговариваете достаточно категорично, не как проситель, — медленно проговорил он, возможно, думая, что ему делать, а может быть, просто дразня меня.
— Ну, я мог бы, конечно, нести всякую чушь, демонстрировать свою лицензию, сыпать фамилиями из высших кругов…
— Ага! Ну, это совсем другой разговор! Подождите… — Он встал и вышел из поля зрения камеры. Я посмотрел на Будду, тот перестал хмуриться, поверив, что мы медленно, но верно движемся вперед. Затушив сигарету, я встал и подошел к бару. — Алло? Вы там? — услышал я и вернулся в кресло. Крабин наклонился к камере, не садясь, его голова торчала с левой стороны экрана. — Что бы вам подошло?
— Лучше всего какое-нибудь мокрое дело, за этот год. Это бы меня устроило. И что-нибудь немного полегче — шантаж, киднепинг, что-то в этом роде — для мистера Гамильтона. Мы оба ищем помощи в подпольном мире, легенда должна быть достаточно убедительной, но, боже упаси, без лишнего шума. Да, и еще: мы в Трентоне, я бы хотел, чтобы никакие следы сюда не вели.
— Хорошо. Посмотрю. Но висеть на линии незачем, потребуется время. Куда вам перезвонить?
Я сообщил ему название гостиницы, и мы закончили разговор. Когда я положил трубку, Будда, расхаживавший по комнате, остановился и некоторое время смотрел в стену, хотя, несмотря на все свое желание, я не заметил на ней ничего достойного взгляда. Затем он двинулся в обратный путь, к противоположной стене, которой тоже посвятил немного внимания. Я зевнул. Будда что-то пробормотал. Почувствовав под ногами холод, я сообразил, что не успел надеть носки, и отыскал в сумке чистую пару. Потом я спросил Будду, не собирается ли он затоптать насмерть ковровое покрытие, в ответ на что он лишь пожал плечами. Мне пришло в голову, что со стороны мы могли бы выглядеть как двое отцов в коридоре родильного дома, может быть, даже двое отцов одного и того же ребенка. Поскольку делать пока было нечего, я почесал под ребрами, там, где у меня обычно бывают дурные предчувствия, и вышел в туалет. Когда я вернулся, предчувствия продолжали меня мучить, а Будда заканчивал второй километр своей прогулки. Казалось, в самой атмосфере гостиничного номера повисло нечто неприятное, на букву «к». Кризис? Конфликт? Отпихнув эту мысль уже обутой ногой, я подошел к телефону и позвонил Пиме. Щенки Фебы уже открыли глаза, Фил — о чудо! — вел себя образцово, звонил агент и порадовал сообщением об издании всех моих повестей в твердой обложке. Сплошные хорошие новости, но под ребрами зудело все сильнее. Я попрощался, не вызывая ничьего беспокойства, но сразу же после того, как положил трубку, устроил быструю ревизию собственных мыслей и не мог найти ни единой ошибки: легенда, вернее, две легенды будут, не поверю, чтобы Крабин не нашел для нас двух биографий; Робин готовит для меня оборудование, которое может пригодиться почти каждому и почти в каждой ситуации, а в особенности мне, нам. Может, дело в отсутствии «биф-факса», может, в разлуке с «бастаадом», думал я. Я довольно долго сражался с собственными мыслями, но в конце концов сдался. Либо придумать что-либо было невозможно,
