возобновились. Арабы добрались даже до Никеи, находившейся на небольшом расстоянии от столицы, как будто для того, чтобы продемонстрировать желание ислама завоевать этот хранимый Богом город.
Однако еще более важным, даже по сравнению с борьбой против арабов, событием правления Льва III и его сына Константина стал затеянный ими спор об иконах. Были ли его причины религиозными или политическими? Было ли это желание положить конец росту земельных владений монастырей и сократить число монахов?
Кроме того, возможно, Лев III и его династия, имевшая восточные корни, поддались влиянию евреев и мусульман, которым запрещено поклонение изображениям. Отразив арабскую угрозу, Лев приказал уничтожить очень почитаемую статую Христа, возвышавшуюся над императорским дворцом в Константинополе. Толпа восстала. Началось движение иконоборчества с его изуверствами и гонениями. А главное, был сделан шаг в сторону разрыва с папством и расчленения Римской империи, на радость королевству франков, могущество которого начинало расти на Западе.
Ни один из пап не признал учение иконоборчества. Григорий II издал указ об отлучении всякого, кто подчинится распоряжению василевса. Реакция Льва III не заставила себя ждать: он приказал отделить от римского патриархата Иллирию (то есть Далмацию и почти весь Балканский полуостров, Сицилию и Калабрию) и присоединить ее к Константинополю. Разрыв Италии и империи свершился. Вскоре папа вверил себя покровительству Пипина, короля франков, который в 754 г. пообещал Стефану II «взять под свою руку интересы блаженного Петра и Римской республики». Василевс, надеявшийся объединить византийскую империю, не смог предотвратить появление соперника. Меньше чем через полвека Карл Великий был коронован в Риме как император Запада, который после долгого упадка и нападений варваров начал занимать свое, пусть и ограниченное, место на сцене тогдашнего мира.
Даже переживая кризис, империя, лежавшая к востоку от Средиземного моря, по-прежнему оставалась огромной и могущественной, а в Европе начинала зарождаться вторая. На дальнем западе находился Кордовский эмират, западный наследник дамасского халифата, где последний из Омейядов установил власть, вызывавшую восхищение даже у его врагов…
С какими еще государствами Аббасиды сталкивались на путях дипломатии и торговли? Ни одно не могло с ними сравниться, хотя бы из-за огромных расстояний. Япония находилась в одной из высших точек своей истории. Эпоха Нара объединила страну и открыла перед ней море, но ее торговля ограничивалась в основном Дальним Востоком. В Китае правящая династия Тан, терзаемая восстаниями и революциями, колебалась между анархией и абсолютизмом. Поражение в Таласской битве в 751 г., одно из исторических событий, определивших будущее Ближнего Востока и, возможно, Европы, окончательно выбило китайцев из Центральной Азии. Возможности Китая влиять на судьбу стран, расположенных между Тянь-Шанем и Средиземным морем, были утрачены навсегда.
Тюркские племена продолжали и усиливали свой натиск: огузы — на восток, карлуки — в направлении озера Балхаш. В Северной Монголии, а затем в оазисе Тарим, переживало расцвет уйгурское ханство, исповедовавшее манихейство. Хазары осели в степи между Уралом и Доном. Часть их обратилась в иудаизм. Они распространили свое влияние на север, и император Византии использовал их против арабов.
Жившие на севере европейского континента скандинавы и англосаксонские правители (гептария — Семикоролевье) начали обмениваться продукцией со Средиземноморьем и Востоком восточным путем — через Киев, русские реки и Майнц, и западным — через Рону, Маас и прибалтийские города. Однако мощная циркуляция между миром ислама и Северной и Западной Европой возникла лишь несколько позже, и еще позже усилились связи с юго-востоком Азии и островами Индийского океана. И во всех этих странах, особенно в Индии, где правили могущественные династии, купцы постепенно знакомились со все более удаленными территориями. Когда возникла империя Аббасидов, она пережила необычайный экономический рост. Подобно XV и XVI вв., мусульманский ренессанс стал временем встреч.
В эти века, когда религия наполняла собой сердце и разум человека, было ли неизбежным повсеместное противостояние между христианами и мусульманами, и не могли ли какие-то другие соображения отвлечь их от борьбы друг с другом?
Совсем напротив. Войны теперь все больше и больше становились орудием политики. Установление связей и заключение союзов определялось выгодой. Византийцы были готовы поддерживать испанских Омейядов против Аббасидов, которые и сами не брезговали никакими средствами, чтобы свергнуть режим, установленный в Испании отпрыском ненавистной им династии. А королевство франков, поддержавшее папу в его конфликте с императором Византии, было радо любому поражению, которое удавалось нанести его великому противнику империей Аббасидов, чьи армии, подобно не знающему устали морскому приливу, периодически накатывали на византийские границы. Каролинги и Аббасиды были одинаково заинтересованы в борьбе против испанских Омейядов. Пипин занял сторону папы в конфликте с василевсом из-за иконопочитания и тем самым оказался «союзничком» халифа. Но главное, свежа была память о набеге на Пуатье (732 г.), а изгнать Омейядов из Нарбонна удалось лишь в 751 г. В результате, сотрудничество между франками и Аббасидами выглядело вполне нормальным[74].
Это франко-аббасидское «сотрудничество» впервые проявилось в 765 г. в форме обмена дипломатическими миссиями между двумя монархами, Пипином Коротким и Мансуром. В этом году Каролинг прислал в Багдад послов, которые вернулись в сопровождении посланников халифа, доставивших Пипину «богатые дары». По утверждению хроник, послы Мансура были достойно приняты Пипином в Меце и вернулись морем, также нагруженные подарками: «Так был сформирован союзнический блок, объединивший папу, аббасидского халифа и короля франков против Омейядов и Константинополя»[75]. Союзнический блок? Это несомненное преувеличение. Возможно, справедливее было бы сказать, что, в соответствии с принципом «Враг моего врага — мой друг», у глав трех государств существовали общие интересы в некоторых областях, и в результате в определенных обстоятельствах каждый из них мог оказать поддержку другому. Не тогда ли Мансур признал власть Пипина над Сарагосой и Барселоной? Наместник этого города сделался вассалом Пипина, по-видимому, в 752 г. Каролинги посматривали в сторону Иберийского полуострова еще до появления Омейядов в Испании. По воле обстоятельств, для Аббасидов было вполне логичным использовать интерес франков к территориям по ту сторону Пиренеев против омейядского узурпатора. Возможно, это и все, но для подобного знакомства между двумя столь далекими друг от друга государствами и того было немало.
В 24 сентября 768 г. Пипин умер в Сен-Дени; по его желанию, в этом же аббатстве его и похоронили. Несколькими днями раньше он успел разделить свою империю между своими двумя сыновьями, Карлом и Карломаном. Первый получил север, и запад королевства, а Карломан — юго-восток. Карл был коронован в Нуаоне, а его брат — в Суассоне. Однако согласие между ними продлилось недолго. Провидение все уладило: Карломан умер спустя три с половиной года, а его приверженцы присоединились к будущему Карлу Великому, «живому воплощению решительного успеха, которым увенчалось слиянием римских, галльских и германских элементов в единое целое, которому предстояло стать Европой»[76]. И уже в качестве христианского и европейского императора он через некоторое время возобновил «восточную политику», намеченную его отцом.
Прошло несколько лет, прежде чем далекие горизонты и связанная с ними сложная политика начали привлекать внимание молодого короля. В настоящий момент гораздо большее значение для него имел итальянский вопрос и завоевание Саксонии. Он урегулировал первый, сначала отослав назад свою жену, дочь короля лангобардов Дезидерия, а затем разбив его самого. Воспользовавшись принадлежавшим его отцу титулом «короля римлян», он присвоил себе право вмешиваться в дела папства. Он добился провозглашения своего сына Пипина королем Италии. И это государство, в значительной степени, оказалось в зависимости от франкского королевства.
По отношению к саксам Карл применял силу, иногда жестокость и, гораздо реже, политические методы. Медленно и методично он осуществлял настоящее завоевание. Мир был установлен только в 804 г., но еще в 777 г. в Падеборне большинство старейшин и значительная часть народа изъявили Карлу свою покорность.
Возможно, вследствие совпадения в том же году в Ахен прибыл наместник Сарагосы Сулейман ибн ал-Араби. Состоя в оппозиции к кордовскому эмиру, он приехал, чтобы уговорить короля франков
