– А какого черта ты лезешь в чужой диктофон?! – всерьез рассердилась я.
– Я лезу?! Да я вообще никогда никуда не лезу!
Это было чистой правдой. Мне иногда хотелось бы, чтобы мой муж куда-нибудь влез для разнообразия, но он всегда твердо шел вперед прямой, хорошо утоптанной дорогой и никуда не сворачивал. Даже если б его путь вдруг расстроился, а придорожный камень выступил бы с предложениями потерять коня, жену или жизнь, муж ничего читать на нем не стал бы: мало ли что понапишут на камнях… Он осторожно обогнул бы валун и продолжил идти туда, куда шел. И этот путь непременно оказался бы четвертым, о котором ничего не сообщает пресловутая надпись на камне. Вот потому мой мужчина никогда ничего не теряет: ни жизни, ни коня, ни жены. Хотя с последней сейчас явно вышла некоторая заморочка…
– Зачем же тогда включал диктофон?!!
– Я и не думал! Мобильник вывалился из твоей идиотской сумки прямо на пол, раскрылся, я поднял его и, видимо, на что-то нажал!
– А нечего было вообще на что-то нажимать!
– Я и не собирался! Блокировать надо клавиатуру, если у тебя в мобильнике компрометирующие сведения! Я вообще не понимаю, зачем записывать, с кем и где ты спала?! Тебя что, профессиональная память начала подводить?!
– Да! Меня иногда подводит память! – огрызнулась я. – Особенно после ночи!
Я хотела просто напомнить ему, как часто по ночам вскакиваю ради того, чтобы записать мысль, которую боюсь забыть, а потом намеревалась объяснить, что записи на диктофоне – лишь «рыба» для нового романа, но не успела. Невинное сочетание «после ночи» вывело моего мужчину из себя окончательно, и он даже не удосужился вспомнить, что абсолютно все ночи с момента нашего бракосочетания я провожу в одной с ним постели. Он почему-то очень осторожно положил мобильник рядом со мной на стиральную машину, а потом так шандарахнул дверью ванной, что от сотрясения от одной из стен отвалилась кафельная плитка и разбилась в мелкие осколки.
Да, видать, и впрямь, даже не совершенный, а лишь замышленный грех – все равно грех, за который надо расплачиваться. Хотя, возможно, равнодушие к собственной жене тоже грех, но, наверное, не такой силы, как воображаемое прелюбодеяние аж с двумя мужчинами.
Пока я мысленно мерилась с мужем грехами, он, видимо, успел собрать какие-то свои пожитки, поскольку потом я кое-чего дома не обнаружила, и на прощание от души хряпнул еще и входной дверью в квартиру.
Так я осталась одна со своим диктофоном, несовершенным грехом и вытекающим из него сюжетом нового романа, который закрутился винтом, и вовсе не в ту сторону, в какую я собиралась его закрутить. Расставляла фигурки на игровой доске и манипулировала ими вовсе не я. А мой тыл, о котором я несколько поздновато задумалась в кафе «Гаргантюа», похоже, рассыпался в пыль.
Глава 4
Ночь прошла нормально, а именно: я спала как убитая. Проснувшись утром, мужа, как это часто бывало, подле себя не обнаружила и решила, что он ушел на работу. Потом вспомнила вчерашнее и сообразила, что на работу он ушел не отсюда. А откуда? Надо бы выяснить. В конце концов, с его стороны очень глупо ревновать меня к диктофонным записям! Конечно, я могла бы и поступить в соответствии с ними. Но ведь не успела еще!
Телефон мужа на мои звонки сначала вообще не отзывался, потом, видимо, мой мужчина, устав от трелей, начал просто-напросто сбрасывать звонки своей женщины.
Я тупо пялилась на экран мобильника с анимационной заставкой. Перед обезьянкой, сидящей на скамейке и помахивающей хвостиком, в маленьком озерце плавала туда-сюда уточка. Я пыталась уловить момент, когда уточка разворачивается, и не могла. Вот она еще плывет туда, а затем вдруг раз – и уже обратно! Потом снова раз – и плывет в другую сторону! Я и прищуривалась, и подносила экран ближе к глазам, и отодвигала подальше, но момента поворота так и не смогла засечь. Похоже, я точно так же не сумела увидеть решающего поворота и в своей судьбе. Когда же я поняла, что муж равнодушен ко мне? Не помню… Все было точно так же, как с этой уточкой на экране мобильника. Муж любил меня, любил, а потом вдруг раз – и я заметила, что почти не интересую его. Только чего же он тогда так разорался вчера в ванной? Понятно почему: та, которую он терпел подле себя лишь потому, что она мать его дочери, вдруг начала выкидывать странные коленца. Она, оказывается, может не только сочинять пошлые любовные истории, но и предаваться этой самой пошлой любви аж с двумя мужчинами сразу. Ах, какой пассаж!! Ах, какой позор на его голову!
Ну и ладно! И пожалуйста! Пусть живет как хочет! Рыдать не стану! Я пропустила момент, когда мне надо было это делать. Теперь раз – и поплыву в другую сторону, как уточка на мобильнике! В роман, который никто не отменял… Редакторша уже интересовалась, как идут дела. Я ответила: дела идут, контора пишет, рукопись пришлю в срок.
Тут же мне вспомнилось, что роман стал развиваться как-то неправильно. Пожалуй, есть смысл позвонить Марине, поскольку ее задание почти выполнено. Бо сделал мне предложение, и я, теперь практически безмужняя жена, готова на него согласиться. В пику мужу и для пользы отечественной литературы. Теперь дело за Мариной и ее подругой из ЗАГСа. По ходу разговора я придумаю, в какое предложение воткнуть Злату, чья пятиминутная беседа с Бо ускорила процесс его созревания.
От Марины прямо из телефонной трубки повеяло могильным хладом. В ответ на мой по-солдатски боевой рапорт она сказала:
– Я предлагаю остановиться на этом этапе, поскольку ситуация несколько изменилась.
– То есть как? – изумилась я.
Марина объясняться не пожелала, но платить по счетам не отказывалась. Честная женщина.
– Сколько вы хотите за свою работу? – поинтересовалась она.
Уже вполне оправившаяся от изумления, я брякнула:
– Очень большие деньги, если вы не хотите, чтобы Бо на самом деле женился на мне.
– А вы думаете, он и впрямь женится?
– Уверена, если, конечно, я соглашусь. И заметьте, я почти в разводе, а потому свидетельство будет натуральное, а не липовое!
Некоторое время трубка молчала. Потом Марина односложно спросила:
– Сколько?
Если бы я знала! Если бы я знала, сколько авантюристки типа Маты Хари берут за свои интриги! Тут ведь нельзя ни продешевить, ни назначить слишком большую сумму. Но та сумма, которая покажется солидной среднестатистическому автору дамской литературы, вполне может быть мизерной для холодных и жестких женщин типа Марины. Дешевить нельзя… Ой, нельзя…
– Я предлагаю бартер, – придумала вдруг я. – Я отказываю Бо, а вы объясняете мне, что на самом деле происходит.
После этого зачина я поведала ей обо всем, что имела удовольствие видеть и слышать в кафе «Гаргантюа». Марина сориентировалась быстро.
– Двести тысяч вас устроят?
Хотелось бы, конечно, как герой Юрия Никулина в известном фильме, ответить уточняющим: «Каждому», но я была одна, а потому сказала:
– Встретимся в пятницу в кафе «Осенний блюз» часа в четыре. Сможете прийти?
– Приду, – все так же холодно согласилась Марина и отключилась.
До пятницы еще целых три дня, а потому есть время все взвесить, общнуться с обоими братьями Далматовыми и, если повезет, с собственным мужем. С кого начать? Конечно, ближе всех мне родной муж, но он не отзывается. Из двух братьев легче вить веревки, разумеется, из Бо, но, боюсь, что сегодня после вчерашнего он никуда не годен. (Кстати, надо бы выяснить, часто ли он напивается до такого бесчувствия!) Остается, как от него ни уклоняйся, Георгий.
Не поверите, но он позвонил в тот же миг, как я о нем подумала. Прямо-таки сакральная связь! Сказал, что чинит зубы до 14.00, а в 14.30 приглашает меня с ним отобедать, поскольку я разрешила ему за собой ухаживать, несмотря на увлечение Бо. Что мне было делать, оставаясь в реалиях сегодняшнего дня? Конечно, согласиться, тем более что мой муж, как потом выяснилось, вчера подъел все резиновые макароны.
