На обратном пути они остановились у речки. Всем хотелось искупаться.
– Мы ж купальники не взяли, – расстроилась было Сана.
Но Нелька скинула платье и побежала в воду – настоящая Артемида-охотница. Ни следов беременности, ни живота, ни растяжек. Грудка маленькая. Хороша!
Сана вспомнила о своих жутких синяках, расстроилась и решила просто посидеть на берегу с Викусей.
– Идите поплавайте, я с ребенком побуду, – велела она парням.
Женьку уговаривать не пришлось. Он мгновенно разделся и резво сиганул с тарзанки.
Геныч остался сидеть рядом с Птичей.
– Пойдем сплаваем, – попросил он сочувственно. – Все ж все знают. Женька вон все записал. Видел по многу раз. Нелька тогда тебя от дома забирала. И я… Ну что, из-за этого гада Славика себя радостей лишать?
– И купальника нет, – пожаловалась Птича.
– Это кого-то волнует? Посмотри на Нельку…
– Ладно… Уговорил… А смешно, как Нина их папой-мамой определила. На папу, говорит, дочка похожа.
– Ведь и правда похожа. Я посмотрел. Глаза, улыбка. Бывают чудеса на свете…
– Вот бы он на Нельку запал. Она хорошая. Правильная. Но одной невозможно. Уж очень тяжко. Я вот на несколько дней одна осталась и поняла: о себе не подумаешь. Тебя не остается. Только ребенок – и о ребенке. Не с кем слова сказать… Страх непонятный как вдруг подступит…
– Не торопи события, Мухина. Не сглазь… По-моему, уже запал. Вон, посмотри, как плещутся, настоящие дельфины! Радуйся тому, что сейчас. Вот смотри: мы есть, все здоровые, живые. Лето.
И еще долго будет лето. Все, кому надо, западут на тех, на кого надо. А не надо – значит не западут. Просто радуйся солнышку, тому, что уже есть.
И не спеши.
Капля камень точит
Габриэлла и не собиралась сдаваться. Еще чего! Ну, прокричал там имя этой дуры в экстазе… Ладно. Утремся до поры до времени. Главное – не сдаваться. Решила ковать железо? Куй! Оно куется! Оно вполне горячо. Раз уж основополагающее событие произошло… Главное, действовать по-умному.
О себе напоминать как о чем-то само собой разумеющемся теперь в его жизни.
Было дело?
Было!
Она приличная девушка, не из тех, кто всем дает по первому зову?
Приличная и не из тех!
Стало быть – дала по любви. По сильному влечению и увлечению. Потеряла голову рядом с любимым человеком. Ну, вечер вместе, вода, утки, романтика, все дела.
И теперь… она же не может позволить вот просто так плюнуть в свою любящую душу! Она за любовь поборется. Ведь любовь – это все! Любовь – это… Как ему вообще-то сказать? Стихами бы хорошо… Хорошо бы стихами, так, невзначай.
Вот так вот они встретятся… Она будет грустна… Молчалива… Не печальна, не угрюма – это нет… Но – не оживлена… И, взяв в руки бокал с белым вином, она внятно, как бы из глубины души, произнесет…
Что именно? Надо потрясающее найти. Такое сильное…
Габриэлла полезла в Интернет и набрала в поиске тему – «стихи о любви».
Ох, ёпрст! Ну, тут и стишищ! Тыщи!
Ну, много муры… Так – сопли в сиропе… Не поразишь. Надо ж такое, чтоб сердце дрогнуло – ах, и все!
Он же явно не готов к новым серьезным отношениям. Он ту все еще любит. Ну, привык к той. Но это не значит, что не отвыкнет. И не значит, что надо останавливаться на полпути.
Ничего. Любит – разлюбит. Главное, чтоб шел на контакт!
Думая свою серьезную экзистенциальную думу, Габриэлла шарила по стихотворным строчкам, отражающим чувство, благодаря которому можно очень хорошо, уютно обустроиться в этой неспокойной действительности.
Оп-па! Нашла! Сгодится… Лишь бы запомнить все это…
…И море, и Гомер – все движется любовью…[5]
Так вот это сказать… Так – весомо и задумчиво… И посмотреть… Серьезно-серьезно. Глаза в глаза.
И главное: там, в стихе этом непонятном, вроде даже о любви не сразу… А так… Вроде как печально… Красиво… А потом, под конец, – «все движется любовью»! И глянуть на него…
Услышит?
Может, и не сразу услышит. Но – эхо останется! Отзовется потом.
Главное, встретиться. То-се… Разговор… Повернуть на то, что та его, Мухина распрекрасная, вечно им недовольна. И категорически не хочет детей.
Ну, и любовь…
Да! Тут важно! Любовь – сначала… Стихи, приятные взгляды – это сначала. А про Мухину уже потом. А то он разозлится на женушку свою распрекрасную и стихи уже не воспримет.
Вот так.
А любовную сцену в постели воспримет на злости! Ого! Возжелает отомстить. Почувствует себя в своем праве.
Габриэлла потренировалась, почитала стихи перед зеркалом. Выучила первое четверостишие.
И решила – пора звонить. А то клиент простынет.
– Алло! Ну где ты, мой хороший? Что у тебя, душа моя? Я – знаешь – соскучилась…
– А… Привет!
Голос «ее хорошего» звучал несколько отстраненно. Нерадостно. Даже тревожно. Нехорошо звучал.
– Слушай, Слав, у меня к тебе дружеское предложение. Я одна есть не умею. Грустно уж больно. Я тебя приглашаю ко мне в гости. Буду тебя кормить. А? Ты же наверняка не ел?
– Я не ел, угадала.
О! Оживился, болезный. Процесс, стало быть, пошел-поехал. В нужном направлении.
– И тогда? У меня есть надежда снова увидеться с тобой?
– Диктуй адрес, – вполне человеческим голосом велел Славик.
Она обстоятельно продиктовала, уточнила кое-что в плане: что ем – что не ем. Время назначили через час.
А ей и меньше хватило бы! У нее все есть! Закрома полны!
Главное – чтоб всюду была чистота и порядок. Он, судя по всему, любит чистоту и порядок. Свежие простыни. Запах хвои.
Где накрыть? На балконе? Нет, слишком жарко… И бегать туда-сюда замаешься.
Габриэлла все обустроила за считаные минуты. И принялась ждать, подучивая найденный стих. Он легко учился – охота пуще неволи. Надо!
Ее вдохновляла мысль о том, что Слава сразу согласился. И даже оживился. То есть он не против того, что между ними произошло. Скорее всего – даже очень за.
Теперь главное – чтоб понял: она девушка серьезная. Любит – так любит. И простые трахи с ней не пройдут. Только по большой любви, по святому чувству. И с последующим оформлением этого чувства в стенах официального учреждения, именуемого ЗАГС.
И еще вопрос: как его встретить? Сразу с порога поцелуем? Мол, я помню вчерашнее и принимаю его… Или сначала накормить, а потом постепенно, слово за слово…
То, что все осуществится, она не сомневалась. Главное – как сделать красиво и умно. И чтобы путей к отступлению не оставить. Чтоб понял человек: его любят. Ждут. Ценят. Даже – мечтают о ребенке с ним, от него.
