на размышление. Так что вам придется сообщить мне о своем решении прямо сейчас.
– Мой ответ – нет, – сказал Холлис и поднялся с кресла.
Буров с сомнением посмотрел на него:
– Значит, вы не будете работать на нас?
– Вы слышали мой ответ.
– В таком случае вас еще раз допросят, а затем расстреляют.
– Поэтому я ничего не потеряю, если убью вас прямо сейчас.
Буров поставил чашку и на шаг отступил от Холлиса. Сэм шагнул к Бурову. Лиза тоже встала.
– Вы что, вооружены?
– Чтобы убыть вас, мне не понадобится оружия, – ответил Холлис.
– Неужели? Вы считаете себя настолько сильным? Я тоже не слабак.
– Вот и прекрасно. Мне будет только интереснее. – С этими словами Холлис еще ближе подошел к Бурову.
– Оставайтесь на месте! – рявкнул тот.
– Сэм, ну, пожалуйста, – заговорила Лиза и повернулась к Бурову. – Я буду на вас работать. – Она обратилась к Холлису. – Прошу тебя, Сэм... Мы все обсудим. Это не стоит наших жизней. Скажи ему «да». Пожалуйста. – Она схватила его за руку. – Ну, какая разница, если на двух инструкторов будет больше? – Она снова повернулась к Бурову. – Он согласится. Только дайте мне немного времени.
Буров, казалось, размышлял.
– У меня приказ получить от вас ответ сегодня. Если в шесть часов вечера вы не скажете «да», вас тотчас же отправят в камеры. Вам ясно?
Лиза кивнула. Буров продолжал:
– У меня сегодня с утра превосходное настроение, и скажу вам почему. Майор Додсон схвачен. Он не дошел до западной стены вашего посольства двухсот метров. Так на чьей стороне судьба?
Холлис промолчал и повернулся, собираясь уйти.
– Да, теперь вы можете идти, – сказал Буров. – В шесть часов вечера доложите мне о своем решении в моем офисе. – Он указал на выход.
Холлис и Лиза вышли в холл, охранник открыл им дверь и проводил до ворот.
– Тебе хотелось выиграть время, верно? – спросила Лиза.
Холлис кивнул и сказал:
– Но ты не должна была этого делать.
– Я сделала это ради тебя, Сэм. Я поняла, что на сей раз твое эго пошло наперекор здравому смыслу. Никогда не думала, что ты можешь настолько потерять контроль над собой.
– Когда я пришел к нему, со мной все было о'кей, – ответил Холлис. – Но... вот я начал думать о нем...
– О нем и обо мне? Не надо было мне ничего тебе говорить.
Холлис промолчал.
– И еще тебя вывели из себя его слова об Америке.
– Больше всего. Спасибо, что хоть ты сохранила хладнокровие в такой ситуации. Тебе ведь это тоже было нелегко.
– Ты мой должник.
– Верно. И еще я не забыл про ужин в ресторане.
– Они схватили Додсона.
– Для Додсона это дерьмово, – кивнул Холлис. – Но, может быть, теперь прекратят давить на Бурова, требуя ликвидировать лагерь.
– Если тебя интересует, останется ли школа здесь, значит, у тебя есть надежда, что кто-то придет за нами.
– Неплохо. Ты начинаешь размышлять как офицер разведки. Если начнется операция по нашему спасению, то полагаю, лучше будет, если мы останемся здесь, а не где-нибудь еще. И не дави на меня, Лиза. Иногда я даже размышляю вслух, поскольку мне не с кем обсудить все это. Сейчас дай мне подумать.
Айлеви, разумеется, знал, что их с Лизой похитили, и, в сущности, он предвидел это похищение. Вот почему Сэз пытался уговорить Лизу отказаться от полета. И не просто так он расспрашивал Холлиса о характеристиках советского вертолета МИ-28. Он уже тогда планировал провести эту операцию.
Но затем в Шереметьеве Айлеви упомянул об обмене, теперь, когда появилась возможность наложить лапу на большинство из трех тысяч выпускников «школы обаяния» в Штатах. Вообще-то Сэз никогда не лгал своим коллегам; просто он давал десять верных ответов на один и тот же вопрос.
Холлис пытался просчитать ход мыслей Айлеви. В этом не было ничего невозможного, поскольку они оба занимались одним и тем же делом. Холлис был уверен в том, что Айлеви не только знал об их похищении, но и догадывался, что их доставят в «школу обаяния». Айлеви не хотел бы, чтобы Лиза долго пробыла в руках Бурова, ведь он все еще любил ее.
Его размышления прервала Лиза:
– Думаю, мы недооцениваем ум Бурова, – сказала она.
– Да. Меня поразила его маленькая речь, – согласился Холлис и добавил: – Он во власти навязчивой идеи. Проще говоря, маньяк.
– А чем ты собираешься заниматься до шести часов вечера?
– Думать. Изучать. Ты готова к долгому дню?
– Конечно. Мне нравится наблюдать за твоей работой. Ты меня интригуешь.
Он взял ее под руку, и они зашагали по дороге мимо торгового центра, здания штаба, пока не пришли к дому ветеранов иностранных войн.
Холлис и Лиза поднялись на крыльцо и вошли в дом. В комнате отдыха было многолюдно. Они увидели Пула с тремя курсантами за карточным столом.
– О, привет, полковник, – поздоровался Пул, поднимая глаза от карт. – Доброе утро, мисс Родз. Не хотите присоединиться и сыграть в покер?
– Нет, спасибо. Кто-то сказал мне, что вы состоите в комиссии по заготовке дров.
– О, разумеется. Я подойду к вам через секунду. Дайте мне закончить кон.
Холлис и Лиза сели за ближайший столик. Мужчины разыграли кон, и один из курсантов выложил комбинацию из тузов и шестерок. Пул обратился к игрокам.
– Это называется «комбинацией мертвеца».
– Почему? – спросил один из игроков.
– Такую комбинацию набрал Дикий Билл Хикок, когда кто-то выстрелил ему в спину в Дэдвуде. Это городок где-то на Западе Америки. Не помню название штата. Но это несчастливая комбинация, даже если ты выигрываешь с ней. Тузы на шестерках. Когда у кого-то в покере набирается эта комбинация, вы говорите «комбинация мертвеца». – С этими словами Пул встал из-за стола. – Вернусь чуть позже. Не соприте мои денежки.
Молодые люди заулыбались. Пул вместе с Лизой и Холлисом вышли на улицу.
– Вообще-то «комбинация мертвеца» состоит из тузов и восьмерок, – заметил Холлис.
– Правда? Как глупо с моей стороны! – Пул усмехнулся и сказал шепотом: – По крайней мере раз в день я должен кого-нибудь из них надуть, иначе скверно себя чувствую.
– Вас когда-нибудь ловили на этом? – спросила Лиза.
– Разумеется. Примерно с дюжину раз. После чего Лена – это моя жена – на неделю попадала в каталажку. А ей все равно. Она гордится мною всякий раз, когда ее уводят в карцер. Прежде чем угодить сюда, она провела четыре года на лесоповале. По сравнению с тем, где она побывала, здешние камеры напоминают комнаты отдыха. В карцере ей не приходится стирать или застилать постель, поскольку там постелей просто нет. Когда она возвращается домой, я готовлю ей отменный обед.
– Но если им взбредет в голову учинить с ней что-нибудь похуже, как, собственно, и с вами?
– Могут. Однако не решаются. Я уже объяснял вам, теперь они чаще используют пряник, чем кнут. Но в один прекрасный день они снова вернутся к суровым мерам. Почему-то у меня такое чувство, что это не за горами.
