определить, на какой он рейс. До Хюэ пятьсот пятьдесят километров – автобус идет десять – двенадцать часов. По моим соображениям, последний рейс отправится в час дня и прибудет на место примерно в полночь.
– Значит, если бы я ехал на автобусе, скоро уже надо отправляться?
– Правильно. А еще раньше – расплатиться за гостиницу.
– О'кей. – Я поднялся. – Пошли на автобусную станцию.
Мы расплатились за кофе и вышли на улицу. Автобусная станция представляла собой громадное скопление бедняков, среди которых я не заметил ни одного белого, даже рюкзачника или школьного учителя. Очереди казались громадными. Но Сьюзан подошла в начало, дала пареньку несколько долларов и попросила купить мне билет.
– В один конец или туда и обратно? – спросила она меня.
– В один конец, на обзорном этаже, место, пожалуйста, у окна.
– А на крышу не хочешь?
Она взяла у вьетнамца билет, и мы покинули кишащую людьми автостанцию.
– Продавец сказал, автобус есть в двенадцать и в час, – объяснила мне Сьюзан.
Мы подошли к отделению иммиграционной полиции.
– Подожди меня здесь, – попросил я ее. – Теперь они знают, что ты говоришь по-вьетнамски. Лучше я заморочу им голову ломаным английским.
– И, что еще важнее, если ты не выйдешь оттуда, я сообщу об этом в посольство.
Я не ответил.
Внутри за конторкой сидел другой полицейский. Я дал ему записку полковника Манга. На этот раз приемная оказалась почти пустой. Только на скамьях дремали два рюкзачника.
– Куда теперь? – спросил меня на сносно понятном английском иммиграционный коп.
– В Хюэ.
– Как ехать в Хюэ?
Я показал ему автобусный билет. Он как будто немного удивился. Но потом, видимо, решил: раз у меня в руках билет, за который я заплатил пять баксов, значит, я говорю правду.
– Когда ехать?
– Теперь.
– Да? Уходить из гостиница?
Этот тип знал, что я зарегистрировался по завтрашний день.
– Да. Сегодня выезжаю.
– Почему сегодня?
– Завтра в Хюэ никакого транспорта: ни поезда, ни самолета, ни автобуса.
– Хорошо. Ходить в полиция в Хюэ.
– Знаю, – резко ответил я.
– Леди ехать с вами?
– Может, поедет, может, не поедет. Мы еще не обсуждали.
– А где она теперь? – спросил он.
– Ходит по магазинам. – Я посмотрел на часы. – Мне пора.
– Нет, – про квакал, он. – Вам надо печать. – Он достал фотокопии, которые я оставил в полиции в день приезда. – Я ставить. Десять долларов.
Я отдал ему десятку. Он шлепнул печать и что-то написал поверх нее. А я подумал, что здешние ребята придумывали все эти штучки прямо на ходу. И пока он не изобрел чего-нибудь новенького, поспешно вышел на улицу.
Но успел заметить надпись по красному штампу:
– Какие-нибудь проблемы? – спросила меня Сьюзан.
– Нет. Просто очередной налог на круглоглазость. – Я показал ей ксерокопии с красной печатью. – Что это такое?
– Разрешение на проезд иностранцев внутри страны, – ответила она, бросив взгляд на бумаги. – Такие давно вышли из употребления.
– Обошлось мне в десять баксов, – проворчал я.
– За пятерку я купила собственную печать.
– В следующий раз захвати с собой.
– Так ты собираешься остановиться в 'Сенчури риверсайд'? – спросила она меня. – Я там жила, когда приезжала в Хюэ.
