Потом сходил в спортзал – сыграл в баскетбол против команды инвалидов-колясочников и разделал их под орех. Выпил с ребятами в баре пивка и закусил гамбургером. А у тебя как?
– Закончила дело об изнасиловании – я тебе о нем рассказывала. Но вместо отдыха придется катить в Форт-Рукер, заниматься сексуальным домогательством. Там все очень непросто. Пробуду, пока что-то не прояснится. Если захочешь позвонить, я в общежитии для одиноких.
Я не ответил.
– Слушай, я все еще вспоминаю Рождество, – проговорила она.
– Я тоже. – Рождество мы справляли месяц назад и тогда виделись в последний раз. – Что скажешь насчет Пасхи?
– Вот что, Пол... приезжай-ка ты ко мне.
– Но тебя могут в любое время перебросить куда-нибудь еще. Боюсь умотаться, бегая по местам твоих назначений. Мы это уже обсуждали.
– Да, но...
– Знаешь, мне и здесь хорошо. Перебирайся сюда.
– Это что, предложение?
Схлопотал?
– Хорошо для твоей карьеры, – ответил я. – Посидишь в штаб-квартире.
– Позволь мне самой позаботиться о моей карьере. Мне неинтересно сидеть в конторе. Я следователь, как некогда ты. И люблю ездить туда, где от меня может быть толк.
– А я не могу таскаться за тобой, как щенок на веревочке, и, пока ты на задании, болтаться у тебя под окнами. Плохо для моего самолюбия.
– Можешь получить работу в правоохранительных органах.
– Я об этом подумываю – только здесь, в Виргинии.
И дальше в том же роде. Неприятно, когда мужчина нигде не служит, а женщина разъезжает в командировки. А в армии и того хуже: стоит обосноваться и устроиться, как тебя переводят в другое место, отчего армейское понятие постоянства вообще становится сомнительным. Или зашлют в командировку куда-нибудь в Боснию, Сомали или Южную Америку – просидишь там год и начинаешь путаться, где временное, а где постоянное. Вот и получается, что мы с Синтией, как говорят в наши дни, 'географически несовместимые'.
Я всегда считал, что военная служба неблагоприятно влияет на взаимоотношения с близкими. Служба – не работа, а призвание. Увлечение и мешает другим увлечениям до того, что иногда они просто невозможны.
– Ты меня слышишь? – спросила она.
– Слышу.
– Так больше продолжаться не может. Это очень больно, Пол.
– Знаю.
– Что же нам делать?
Думаю, Синтия с радостью бы ушла в отставку и пожертвовала большей частью пенсии в обмен на звание миссис. Мы бы выбрали где жить, нашли бы работу и были бы счастливы. А почему бы и нет? Мы ведь любили друг друга.
– Пол?
– М-м-м... Я думаю.
– У тебя что, другого времени не было?
– Вот что... давай поговорим об этом при встрече. Глядя друг другу в глаза.
– Глядя друг другу в глаза, мы занимаемся только одним – трахаемся.
– Ну... давай на этот раз встретимся в ресторане. Пообедаем и все обсудим.
– Хорошо. Позвоню, когда вернусь из Рукера. Договоримся: приедешь ко мне или я к тебе.
– О'кей. А как дела с твоим разводом?
– Идет к концу.
– Прекрасно, – отозвался я и, не удержавшись, спросил о ее любвеобильном муже: – С майором Натом Кейсом часто видитесь?
– Не очень. Иногда, в офицерском клубе. Этого никак не избежать.
– Он все еще просится обратно?
– Не надо усложнять простую ситуацию.
– Я не усложняю. Только беспокоюсь, как бы он снова не попытался меня убить.
– Он никогда не пытался тебя убить.
– Значит, я не так его понял, когда он навел на меня заряженный пистолет.
– Может, поменяем тему?
