Это была приличная дорога – узкая, но ее ширины хватало, чтобы разъехались два тяжелых грузовика. Покрытие – что-то вроде политой гудроном щебенки, которую местами скреплял тонкий слой асфальта. На такой дороге я сумел разогнать 'БМВ' до восьмидесяти километров в час.
Нам попадались в основном лесовозы и время от времени – внедорожники и мотоциклы. Мотороллеры, повозки и пешеходы исчезли. Шоссе в самом деле казалось дорогой в никуда.
Слева возвышались горы, вдоль которых проходила граница с Лаосом. А за ними в небо уходили вершины, которые мы прозвали Тонкинскими Альпами.
Что ни говори, дорога была живописной, но иногда покрытие без всякого предупреждения исчезало, и приходилось резко сбрасывать скорость.
Шоссе, поднимаясь в горы, шло на северо-запад, и постепенно исчезли последние признаки жилья. Только на лесистых склонах в туманном воздухе вились едва различимые дымки горских поселений.
Я вел мотоцикл два часа, и за это время мы со Сьюзан не сказали ни единого слова.
– Ты будешь со мной разговаривать? – наконец спросила она.
Я не ответил.
– Остановись. Мне надо в туалет.
Впереди раскинулся плоский участок, а за ним – вырубленная в сосняке просека. Речушка в этом месте уходила в трубу. Я переехал на другую сторону, остановился среди пней и заглушил мотор.
Еще немного посидел за рулем и слез с мотоцикла. Сьюзан последовала моему примеру, но за куст не пошла, а вместо этого потянулась, поставила ногу на пень и закурила.
– Пол, скажи что-нибудь.
– Мне нечего сказать.
– Скажи, что я сделала хорошую работу.
– Ты сделала хорошую работу.
– Спасибо. Нельзя было позволить им нас остановить.
– Ты это уже говорила.
– Если бы ты не проморгал поворот, ничего бы не произошло.
– Извини. Сплоховал.
Сьюзан смотрела, как вился дымок с кончика ее сигареты.
– Правда в том, что я безумно тебя люблю.
– Как мне воспринимать: это хорошая новость или плохая?
Сьюзан проигнорировала мои слова.
– И еще правда в том, что мной будут очень недовольны, если решат, что это в самом деле так.
– Я бы тоже расстроился, если бы поверил, что это так.
– Пожалуйста, не говори этого.
– Так тебе надо за куст или нет?
– Нет, нам надо поговорить.
– Не надо.
– Надо. – Она взглянула на меня. – Хорошо. Я работаю на ЦРУ, но на самом деле служу в Американо- азиатской корпорации. Так что ни один из нас не работает на правительство напрямую. Никто не хотел, чтобы ты меня бросил, поэтому тебе так настоятельно советовали от меня избавиться. Они желали, чтобы ты мне верил. А я, да, должна была приглядывать за тобой. – Сьюзан улыбнулась. – Я твой ангел- хранитель. Все правда, – продолжала она, – я была связана с Биллом. Он в самом деле шеф местного отделения ЦРУ. И будь уверен, там просто с ума сойдут, если обнаружат, что я тебе об этом рассказала. И еще: мне не приказывали ложиться с тобой в постель. Моя инициатива. Решила, так проще работать. Но потом я в тебя влюбилась. Теперь ко мне относятся с недоверием, считают, что мы с тобой спим и нравимся друг другу. Но мне наплевать.
Она посмотрела на меня и продолжала:
– Я не представляю, что такого знает или видел этот Тран Ван Вин, но в курсе твоего задания, хотя мне не сообщили название деревни. Боссы не хотели, чтобы я держала его в голове. После того как ты в воскресенье встретился с Анхом, я в четыре часа тоже виделась с ним. Он мне все рассказал, кроме названия деревни. Его должен знать только ты. Он сказал, что ты ему понравился и он считает, что ты справишься с делом. Я ничего не пропустила?
– Семья Фам?
– Совершенно верно. Встреча перед собором была подстроена. Мотоцикл заранее куплен. А ты прошел экзамен на вождение, когда мы ездили в Кучи. Я виделась с Фам Кван Уеном, когда в прошлый раз была в Хюэ, – добавила она. – Ему можно доверять.
– Чего нельзя сказать о тебе.
Сьюзан заметно расстроилась.
– Хорошо, не верь. Но можешь спрашивать все, что угодно. Клянусь, что буду говорить чистую правду.
– Ты уже клялась в Сайгоне, Нячанге и Хюэ. И еще клялась, что не взяла с собой оружие.
