Сьюзан медлила. Она постояла еще и заглянула мне в глаза.
– Я знаю несколько мужчин вашего возраста – они работают здесь. И познакомилась с несколькими другими, которые приезжали во Вьетнам. Все они вернулись сюда, чтобы что-то найти или, может быть, потерять. Я способна понять – это суровое дело. Но для людей моего поколения Вьетнам – страна, а не война.
Я промолчал.
– Спокойной ночи, Пол.
– Спокойной ночи, Сьюзан.
Я посмотрел ей вслед, пока она шла к дверям крытой части ресторана. Потом взглянул на салфетку, запомнил номер ее домашнего телефона, а салфетку скомкал и бросил в кофейную чашку.
Да, красивый вечер, повторил про себя я. Теплый ветер шуршал листвой. Оркестр играл 'Парк Макартур'. Я закрыл глаза.
Давным-давно, когда Вьетнам был войной, а не страной, я тоже помнил такие вечера: светили звезды, и бриз шевелил ветви. Но были и другие вечера: листва шуршала, хотя не было никакого ветра. И раздавались удары бамбуковых палок, которыми противник подавал себе сигналы. Переставали квакать древесные лягушки, улетали куда-то птицы, и даже насекомые словно замирали. Ты ждал в смертельной тишине. Останавливалось дыхание, но сердце стучало так громко, что ты боялся, как бы его не услышали. А стук бамбуковых палок все приближался, и шуршала листва в безветренной ночи.
Я открыл глаза и еще немного посидел. Сьюзан не допила полбутылки пива, и я отхлебнул из горлышка, чтобы промочить пересохший рот. Сделал глубокий вдох, и война отступила. Я стал думать о завтрашнем дне.
Я принес газету в номер. Лампа, свидетельствующая о поступлении на мое имя сообщений, не горела. И конвертов никаких не было. Снежный шарик исчез с кровати. Убиравшая постель горничная положила его на стол.
Я сел за стол и развернул 'Интернэшнл геральд трибюн', где был напечатан наполовину решенный кроссворд из 'Нью-Йорк таймс'. Некоторое время разглядывал его, пока не заметил птичку рядом с числом 32. Раскрыл путеводитель 'Лоунли плэнет' на карте Хюэ и сверился с цифровым ключом.
Оказалось, что числом 32 обозначался Зал мандаринов в расположенном в стенах Цитадели старого города императорском дворце.
Там я должен был встретиться со связным в полдень назначенного дня. Он или она из местных – это все, что я знал.
Если я опаздывал на встречу или ко мне никто не приходил, предусматривалось другое время – два часа дня – и другое место. Оно определялось перестановкой цифр в числе 32. Я заглянул в цифровой ключ: под номером 23 значилась императорская библиотека, которая находилась в святая святых дворца – месте под названием 'Красный запретный город'.
Третий вариант – в четыре часа – представлял собой сумму 3 и 2. Этим местом оказался исторический храм Чуаба за стенами Цитадели.
Если связной не появлялся и там, мне надлежало возвращаться в отель и ждать новых указаний. И быть готовым по первому требованию покинуть страну. Все это мне казалось немного мелодраматичным, но, видимо, было необходимо. И еще мне не нравилась перспектива доверяться вьетнамцу, но оставалось надеяться, что в Вашингтоне понимали, что делали.
Я расставил в кроссворде несколько новых галочек, вписал несколько новых слов и убедился, что госпожа Уэбер ответила на несколько действительно трудных вопросов. Явно смышленая дама. И явно со своим интересом. Или чьим-нибудь еще.
Завтра предстоял занимательный день.
Глава 10
Я вышел из лифта в гостиничный вестибюль в десять минут девятого.
Госпожа Уэбер сидела па стуле под пальмой и читала газету, положив ногу на ногу. На ней были черные широкие брюки и кроссовки. Подойдя ближе, я разглядел название газеты: 'Вьетнам экономик таймс' на английском языке.
Она отложила газету и встала, и я заметил, что на ней облегающая красная шелковая рубашка с короткими рукавами и оранжевым воротом. На шнуре на шее висели темные очки. На талии, ближе к заднице, – смешной нейлоновый кошелек.
– Доброе утро. Я уже собиралась вас искать.
– Я жив и здоров.
– Вчера я, кажется, выпила лишнего, – извинилась она. – Если так, прошу прощения.
– Я был не в том состоянии, чтобы судить, – отозвался я. – Только оценил прекрасную компаньонку за ужином.
– Как мне нравится разговаривать с людьми из дома.
Госпожа Уэбер держалась холоднее, чем накануне, что было вполне объяснимо. Стоит отнять спиртное, музыку, свечи и звездное небо, и люди становятся сдержаннее, даже если их вчерашнее свидание закончилось в постели.
Я был в традиционных брюках хаки, но вместо рубашки-гольф в рубашке с короткими рукавами. И поэтому спросил:
– Я нормально одет для церкви?
– Вполне. Вы готовы?
– Только позвольте избавиться от ключей. – Я подошел к конторке и отдал портье ключи от
