Мы миновали несколько кварталов на тихой, не слишком освещенной улице. В ее конце стояло большое здание, на котором полыхала неоновая надпись 'Апокалипсис сегодня'[44] . Я решил, что мне померещилось, но Сьюзан сказала:
– Нам туда. Слышали об этом местечке?
– Видел фильм. А еще раньше пережил такое кино.
– Неужели? А мне показалось, вы сказали, что служили поваром.
– Не служил.
– Я так и решила.
– И полковник Манг тоже, – буркнул я.
– Вы ему наплели, что были поваром?
– Все лучше, чем признаться, что служил боевым пехотинцем. Он мог еще подумать, что я укокошил кого-нибудь из его родственников.
– А вы кого-нибудь убили?
Я не ответил, а вместо этого сказал:
– В фильме показана Первая воздушно-кавалерийская дивизия. Моя часть.
– Правда? Я смотрела фильм. Вертолеты, ракеты, пулеметы. Атака под музыку 'Полета валькирий'. Нереально. Вы этим тоже занимались?
– Да. Правда, 'Полета валькирий' не припоминаю. Но кавалерийские сигналы к атаке пускали через динамики.
– Безумие.
– Еще бы.
Мы подошли ко входу – низенькому желтому домику, у которого слонялось несколько улыбающихся велорикш.
– Часто сюда захаживаете? – спросил я у Сьюзан.
– Да нет, – рассмеялась она. – Только с гостями. Родителей приводила. Их как-то очень уж поразило.
Дверь перед нами открыл белый, и мы вступили в 'Апокалипсис сегодня'. Первое, что бросилось мне в глаза, было облако дыма, словно кто-то зажег дюжину дымовых шашек, чтобы обозначить район высадки в джунглях. Но оказалось, что это всего-навсего сигаретный дым. Внутри стоял рев – оркестрик из четырех вьетнамцев играл Джимми Хендрикса[45]. У левой стены расположилось нечто вроде блокпоста – мешки с песком и колючая проволока. А на самой стене висел постер из фильма, давшего название сему заведению. Сьюзан сообщила мне, что он подписан Мартином Шином[46] – можно подойти и в этом убедиться. Я не захотел.
Потолочные вентиляторы напоминали вертолетные лопасти, а круглые светильники, словно кровь, запятнали красные брызги.
Мы подошли к длинной стойке, у которой толпились белые и чернокожие среднего возраста явно с военным прошлым. И у меня возникло ощущение deja vu. Американцы снова бродили по Сайгону.
Я заказал две бутылки 'Сан-Мигеля', и бармен-американец спросил меня:
– Откуда ты, приятель?
– Из Австралии.
– А говоришь, как янки.
– Стараюсь подделаться.
Мы устроились со Сьюзан за стойкой. Все заведение окутывал густой сигарный и сигаретный дым.
– Ты сегодня один, рядовой? – пошутила Сьюзан и тоже закурила.
– С девушкой, – отозвался я на ее шутку.
– И где же она? Упорхнула с генералом – неверная? Давай-ка я останусь с тобой. Хорошо проведешь время. Я девчонка что надо. Не пожалеешь.
Я не знал, как себя вести: забавляться или психануть. И спросил:
– А что такая девчонка, как ты, делает в этом месте?
– Зарабатываю деньги на Гарвард, – улыбнулась она.
Я переменил тему:
– Полная противоположность Замороженному миру.
– Мир увольнительной. Это вас оскорбляет?
– Мне кажется, когда из войны делают банальность, это всегда оскорбляет.
– Хотите уйти?
– Сначала допьем пиво. Когда здесь откроют огонь?
Но уйти оказалось нелегко. Рядом с нами сидели четыре пары среднего возраста, и у нас завязался разговор. Мужчины, бывшие военные летчики, теперь привезли своих жен показать места, где когда-то служили. Вполне нормальные ребята, и мы немного потрепались. Они базировались в Дананге, Чулае и на
