— Кроме того, бороться с Муром и дочерью, пользуясь своим положением и званием, означало бы признать, что проблема существует. А это могло отразиться на его карьере, — заметил я.
— Ситуация сложилась очень деликатная. Миссис Кемпбелл, мать Энн, считала, что предпринимать ничего не нужно и дочь одумается, но генерал все-таки решил действовать... Это произошло неделю назад. Увы, было поздно.
— И как же он решил действовать? — спросил я.
Полковник Фаулер помедлил.
— Остальное уже не имеет отношения к происшествию.
— Позвольте мне самому это решить.
— Ну хорошо... если вы настаиваете. Несколько дней назад генерал предъявил дочери ультиматум. Точнее, предложил ей на выбор три условия. Первое — уволиться из армии. Второе — оставить Учебный центр и пройти курс лечения по его усмотрению. Если Энн не примет ни одно из этих условий, он поручит прокурору части расследовать ее поведение и передать материалы в трибунал.
Я чувствовал, что ультиматум — если Фаулер говорил правду — ускорил ход событий, которые привели к трагической развязке.
— Как Энн реагировала на этот ультиматум?
— Она сказала отцу, что ответит в течение двух дней, но не успела. Ее убили.
— Может быть, это и был ее ответ.
Фаулер весь встрепенулся:
— Что вы хотите этим сказать?
— Подумайте, полковник.
— Неужели то, что полковник Мур помог ей совершить это дикое самоубийство?
— Может быть... Скажите, не было ли в прошлом какого-либо события, которое объясняло бы ее вражду?
— Например?
— Ну, например... соперничество матери и дочери... что-нибудь в этом роде.
Полковник пристально смотрел на меня, словно я переступил черту между расследованием убийства и недопустимого нарушения профессиональной этики и правил поведения.
— Не знаю, куда вы клоните, мистер Бреннер, — произнес он холодно, — и никаких объяснений я слушать не желаю.
— Хорошо, сэр.
— У вас все?
— Боюсь, что нет. Дело становится еще запутаннее и грязнее. Вы сказали, что не спали с погибшей. Почему?
— Что значит — почему?
— Я хочу спросить, почему Энн не заигрывала с вами? Или вы отвергли ее авансы?
Взгляд полковника скользнул на дверь, как будто он хотел убедиться, что поблизости нет миссис Фаулер.
— Она никогда со мной не заигрывала.
— Потому что вы чернокожий или Кемпбелл знала, что это бесполезно?
— Думаю... думаю, второе... Она встречалась с несколькими чернокожими офицерами... правда, не здесь, в Хадли... Должно быть, Энн знала, что я не люблю разврат, или же... — он первый раз улыбнулся, — или же считала меня уродом.
— Вы далеко не урод, — сказала Синтия, — но внешность не имела для Энн Кемпбелл никакого значения. Я подозреваю, что она все-таки заигрывала с вами, но вы остались верным жене и командиру. Это противоречило вашим моральным принципам. Таким образом, вы стали ее врагом номер два.
— Такого тяжелого разговора у меня в жизни не было, — вздохнул Фаулер.
— Это потому, что вы никогда не были связаны с расследованием убийства.
— Поскорее бы его закончили.
— Оно закончится, когда я передам материалы в трибунал. Я редко делаю ошибки, полковник, а когда все-таки совершаю, стараюсь их исправить.
— Я это ценю, мистер Бреннер, но полковник Мур лучше меня рассеет ваши профессиональные сомнения.
— Он будет пытаться это сделать, но у него может быть иная версия событий. Хорошо, когда у тебя есть несколько версий, легче отсеять словесную шелуху.
— Ну что ж, поступайте, как считаете нужным.
— Полковник, у капитана Кемпбелл есть братья или сестры? — спросила Синтия.
— Есть брат.
— Что вы о нем можете сказать?
