— Верно. Кстати, как, по-твоему, я выиграл сегодняшнее дело?
— Несомненно. Слушай, я ведь должен тебе за это пятьдесят тысяч.
— Нет, мне ничего не надо.
— Не говори ерунду. Ты все равно их получишь.
Официант тем временем принес нам сырное ассорти. Я не совсем понял, почему вдруг настал черед этого блюда.
— Вот это сыр «прочьютто», ты знаешь, наверное? Это «страччино», а вот это «талелджио», — начал мне объяснять Беллароза. — Вот этот крайний сыр, он с червячками, я не советую тебе есть его.
— Извини, не понял.
— Тут есть червячки. Маленькие такие. Понимаешь? Они придают этому сыру неповторимый аромат. Но их, естественно, не едят. Сыр разламывают вот таким образом, и все червячки выползают. Видишь? Видишь?
— Где тут туалет, — спросил я, вставая.
— Вон там, — он показал большим пальцем в угол коридора у себя за спиной.
Я пошел в туалет, тесный и убогий, вымыл руки и лицо. Червячки? Только этого не хватало.
Дверь в туалетную комнату открылась, и вошел Ленни. Он встал у раковины рядом со мной и начал причесывать свою шевелюру.
— Вам нравится наш ленч, советник? — спросил он меня.
— По-моему, тебе лучше находиться в зале и не спускать глаз с двери.
— Винни сейчас работает за двоих. — Ленни вымыл руки. — Чертов город. Руки надо мыть каждые полчаса. — Он снял с вешалки полотенце, на котором виднелись следы грязи. — Вы адвокат дона, так что на вас нет подслушивающего устройства. Верно?
— Подслушивающего устройства? Ты что, спятил?
— Нет. Такие фокусы делают довольно часто. Иногда выходят в туалет, чтобы снять микрофон или надеть его. Если я вижу, что люди, разговаривающие с доном направляются в туалет, я сразу начинаю подозревать, что у них за пазухой или микрофон, или пистолет.
— Ты, парень, видно насмотрелся фильмов про шпионов.
— Возможно, — усмехнулся он. — А вы что, против? — Он протянул ко мне свои вымытые руки.
Я застыл, но потом кивнул в знак согласия. Этот сукин сын быстро обшарил меня.
— О'кей. Обычная проверка. Каждый должен делать свое дело.
Я положил на край раковины монетку в двадцать пять центов.
— Это тебе, Ленни. За хорошую работу. — Я вышел в зал. О, Господи, кажется, они меня доведут. Я вернулся к столику и увидел, что сыр с червячками уже убрали с блюда.
— Вот. Сказал, чтоб убрали, — сообщил Беллароза. — Специально из-за тебя. Ну как там, уютно, в этом сортире?
— Где?
— В сортире. Так называют туалет в Маленькой Италии. Раньше для этого дела приходилось выходить на задний двор. Понимаешь?
— Да, понял. — Я увидел, что Ленни тоже вернулся в зал и, покосившись в мою сторону, сел за свой столик. — Это ты послал его обыскать меня? — спросил я Белларозу.
— Нет, просто это его работа. Слушай, я в курсе, что Манкузо предлагал тебе работать против меня, а ты отказался. Вообще-то, я тебе больше доверяю, чем многим из моих ребят. Но когда я уверен, что говорю с человеком и нас никто не подслушивает, я лучше себя чувствую.
— Мистер Беллароза, примите, пожалуйста, к сведению, что адвокат никогда не станет, никогда не посмеет работать против своего собственного клиента.
— Ну да. А может быть, ты просто пишешь книгу, — расхохотался он. — Ладно, к черту, забудь об этом. Давай ешь. Это называется «монтече». Тут нет никаких червяков. — Он положил кусочек сыра на сухарик, который он называл «фризале», и поднес его прямо к моему рту. — Давай пробуй!
Я попробовал. Неплохо. Потом сделал несколько глотков кьянти и положил в рот маслину. Да, ленч у этих людей сильно отличается от нашего. Например, на столе все еще оставались ранее принесенные блюда, и Беллароза снова принялся поглощать жареных кальмаров.
— Манкузо мне рассказал, что однажды ты избил одного из твоих людей обломком свинцовой трубы и переломал ему все кости, — сказал я.
— Да? — Он посмотрел на меня. — Зачем это он тебе рассказывает такие истории? Что это он задумал? Уж не хочет ли он сказать этим, что я негодяй?
— Да, в этой истории ты выглядишь, прямо скажем, некрасиво.
— Этому Манкузо стоит попридержать свой чертов язык.
— Дело не в Манкузо, Фрэнк. Дело в том, что ты избил человека обломком свинцовой трубы.
— Подумаешь, какое дело! — Он оторвал еще кусок хлеба и обмакнул его в томатный соус. — В молодости иногда приходится делать такие вещи, которые делать совсем не хочется. Когда произошел этот случай, я еще не был боссом. Боссом был человек, которого надо было знать. Он сейчас уже в могиле. Но когда он говорил мне: «Фрэнк, надо сделать то, надо сделать это», я не смел его ослушаться. Capisce?
Я ничего не ответил.
— Это такой же принцип, как в армии или в церкви. Ты выполняешь приказы. Теперь я отдаю приказы, но делаю это помягче. Сейчас другие времена. Не очень-то много желающих идти в наш бизнес. Приходится лучше обходиться с людьми, деликатнее.
— Ага, и награждать их «Голубым Крестом» или орденом «Голубого щита».
— Да. — Он счел мою шутку забавной. — Если ты переломаешь им ноги, они тебя не поймут. Лучше наградить их «Голубым Крестом».
Дальше продолжать этот разговор не имело смысла. Главное, он теперь знал, что я в курсе особенностей его руководящего стиля. По правде говоря, у меня самого иногда возникало желание избить моих партнеров свинцовой трубой, но в этом случае я как бы предоставлял им право точно так же обходиться со мной. Тут мне снова вспомнилось изречение синьора Никколо Макиавелли.
— «Врага следует либо приручить, либо уничтожить», — процитировал я Фрэнку слова его соотечественника.
— Да. — Оторвавшись от еды, он внимательно посмотрел на меня. — Это ты к вопросу о том, следует ли кого-то злить? Так, советник? Рад, что ты это понимаешь. В моем деле возможны только два варианта: либо ты относишься к человеку с уважением, либо убираешь его с дороги. Я не о трубе говорю, труба не самый лучший способ. Тот мужик имел зуб против меня, поэтому, когда наши отношения чуть-чуть наладились, мне пришлось прикончить его. Понимаешь? Да, врага следует либо приручить, либо уничтожить. Не стоит оставлять в живых людей, которые собираются тебе мстить.
— Поэтому ты угостил его ужином и отправил к праотцам.
— Да. — Он ненадолго задумался, потом сказал: — Я объясню тебе главное заблуждение, в которое нас вводят священники… главную ошибку всех религий. Я имею в виду то место, где говорится о том, что, если тебя ударят по одной щеке, ты должен подставить другую. Глупости! Если ты последуешь этому совету, тебя все начнут колошматить. Но иногда действительно приходится идти на уступки. Вот взять этот случай с Феррагамо. Все, что я могу здесь сделать, — это убедиться в том, что он до меня не доберется. Улавливаешь? И если обстоятельства таковы, что ты не можешь избавиться от человека, то не надо злить его, даже когда он наступает тебе на больную мозоль.
— Но ты вызываешь у Феррагамо злость уже самим фактом своего существования.
— Да. — Он улыбнулся. — Но это его проблемы. А ты разозлил его сознательно, ты просто взял и размазал его по стенке.
— Ну и что? Что он может мне сделать?
— При желании он может здорово навредить тебе. Не исключено, что он отомстит, причинив вред твоим друзьям. Возможно, тебе следует позвонить ему и предложить встретиться, чтобы обсудить это дело. Он не станет возражать. Он будет доволен, если ты проявишь к нему уважение.
— Но этот человек — мерзавец, Фрэнк. Уже весь Нью-Йорк об этом знает.
— Вот поэтому-то он так и ценит проявленное к нему уважение.
Мы оба прыснули со смеху.
