Парочки и… ну, мягко говоря, группы ребятишек совокуплялись, некоторые прямо в коридоре. Вообразите себе акт дикой похоти. Это происходило, по крайней мере, в двух из четырёх коридоров.
Я завернул в коридор Ирвина, направляя свою волю в жезл, понимаю, звучит это как фрейдистская ирония. Резные руны вдоль всей длины начали сиять серебряным и алым светом от силы, направляемой в него. Вампир Белой Коллегии практически котёнок по сравнению с некоторыми другими существами на планете, но однажды я видел, как один из них закрутил две стальных гантели по пятьдесят фунтов вокруг друг друга, чтобы донести свою мысль. У меня было не так много времени, чтобы наброситься на Барровилла в этих узких комнатушках, лучшим шансом на успех было бы долбануть его сразу, как увижу.
Я, как можно тише, на цыпочках, обошёл пару парочек, наверняка нарушавших какой-нибудь внутренний устав. Затем с разбега, ударив ногой в дверь, ворвался в комнату Ирвина.
Внутри, похоже, прошёлся маленький ураган. Книги, одежда, постельное белье, обычные для общежития вещи валялись повсюду. Опрокинутый стул лежал возле небольшого студенческого стола. Ноутбук стоял на боку, с синим «экраном смерти» на мониторе. Кровать свалилась на одну сторону, у неё, кажется, подломились две ножки.
Конни и Ирвин находились там, мутный туман вожделения расходился от наивного суккуба вторичным эмоциональным циклоном. Мне едва удалось его избежать. Ирвин зажал её в углу. Его мышцы натянули кожу, а дыхания было хриплое, ему с трудом приходилось ловить ртом воздух, но своих движений он не прекращал.
Он не был нежен, но Конни, по всей видимости, не возражала. Её глаза приобрели серебристый оттенок, серебристого металлика, они, словно сделанные из хрома, отражали пространство вокруг неё, как крошечные кривые зеркала. Она вонзила пальцы по второй сустав в гипсокартон стены с обеих сторон от себя для опоры, а её тело напряжённо изгибалось в такт его движениям. Они были в полном исступлении от происходящего.
А я не занимался сексом дольше вечности.
— Ирвин! — закричал я.
Плохо дело, он не обратил на меня внимания.
— Конни!
Она тоже и ухом не повела.
Я не мог позволить… э-э, процессу продолжаться. У меня понятия не было, сколько ещё это могло длиться, и какой вред мог быть нанесён Ирвину, но было бы глупо ничего не предпринять в надежде на счастливый исход. Пока я пытался сообразить, как их разнять прежде, чем кое-кто не ослеп, раздался скрип открывающейся двери за моей спиной. От зрелища, звука и тумана, оказывающего психическое воздействие, мои умственные процессы работали с далеко не максимальной интенсивностью. Я не воспринимал звук за угрозу, пока Барровилл не приложился мне по затылку чем-то, по твёрдости похожим на бильярдный шар.
Я потерял сознание до падения на пол.
Когда я очнулся, боль в моей голове превышала по размеру снежного человека, а в запястьях и лодыжках была просто убийственной. Шестеро головорезов Барровилла, в буквальном смысле, стояли на коленях, прямо на мне, не давая двигаться. Каждым прижимал по ножу к основным артериям.
И вдобавок, мои штаны словно уменьшились на несколько размеров.
Я по-прежнему находился в комнате Ирвина, но ситуация изменились. Ирвин лежал на полу спиной вниз, а Конни оседлала его. Её черты лица неуловимо изменились. Кожа, казалось, пылала с бледным светом. Глаза превратились в пустые белые сферы. Скулы стали резко выраженными, а волосы мокрые от пота растрепались дикой гривой, которая липла к щекам и приоткрытым губам. Она двигалась, как при замедленной съёмке, её ногти впились в грудь Ирвина.
Ментальная атака Барровилла до сих пор не закончилась, а в присутствии Конни стала столь яркой и пронзающей, что на секунду я решил, что случилось маленькое землетрясения. Мне необходимо было добраться до этой девушки. Я должен был. Если мне не удастся сделать это, то я сойду с ума от желания. Моей первой реакцией, после открытия глаз, была попытка приблизиться к ней.
Громилы крепко держали меня, а я кричал в знак протеста, одно хорошо, пленение не позволило мне выкинуть какую-нибудь глупость и дало время осознать, что мои щиты сняты. Я снова поднял их, используя все свои силы, но Барровилл слишком долго находился в моей голове. Мне едва удалось вернуть контроль над сознанием.
Парнишка выглядел ужасно. Глаза остекленели. Он больше не двигался в такт Конни, его тело беспорядочно трясло от неконтролируемых судорог. Голова моталась из стороны в сторону. Из открытого рта текла струйка слюны до самого пола.
Барровилл поднял опрокинутый стул и сел на него, закинув ногу на ногу и сложив руки на грудь. Он наблюдал, как его дочь убивает своего любимого, с бесстрастным, как у врача, выражением лица.
— Барровилл, — прохрипел я, — остановите это.
Вампир направил свой пристальный взгляд на меня и покачал головой.
— Это полночь, Дрезден. Золушка возвращается к реальной жизни.
— Ты сукин сын, — зарычал я. — Она же убивает его.
Слабая усмешка коснулась уголка его рта.
— Да. Красиво. Её Голод довольно силен, — он неопределенно покрутил рукой. — Разве он кажется расстроенным из-за этого? Он смертный. А все смертные рождаются, чтобы умереть. Вопрос только в том, как и в каких муках.
— Между этими событиями в жизни многое происходит, — огрызнулся я.
— И ещё многие придут ему на смену, — глаза Барровилла излучали холод. — Ему. И вам.
— О чём ты?
— Когда она закончит, мы отправимся домой, а вы на мясо.
В моём желудке образовался ледяной комок, я сглотнул. С учётом обстоятельств, меня начал немного беспокоить исход этой ситуации. «Разговор, Гарри. Продолжай разговор с ним. Ты ещё ни разу не встречал вампира, который не любил бы звук своего собственного голоса. Обстановка может измениться, пока ты тянешь время», — настраивал я себя.
— Почему было не сделать это прежде, чем я очнулся? — спросил я.
— Потому, что так рациональнее, — ответил Барровилл. — Если молодой спортсмен примет «Экстази», и у него сердце не выдержит, то о нём будут скорбеть, но расследования не будет. А если два трупа? Да ещё один из них частный детектив? Начнутся вопросы.
Он пожал плечами.
— И я не боюсь, что вы наложите смертное проклятие, чародей. Как только Конни за вас примется, своё имя не сможете вспомнить, не то что проклятие произнести.
— Если ты втянешь Коллегию и Совет в открытое противостояние, Рейты тебя убьют, — попытался припугнуть я.
— Рейты никогда не узнают. У меня двадцать вурдалаков, Дрезден, и они всегда голодны. То, что они оставят от вашего трупа, не составит труда вытереть влажной губкой.
Внезапно Конни совершенно перестала двигаться. Её кожа побелела до цвета слоновой кости. Она задрожала, а дыхание стало прерывистым. Из откинутой назад головы вылетел горловой, хриплый стон. Мне при сексе не было так хорошо, как от звуков Конни.
«Черт возьми, Дрезден. Не отвлекайся», — напомнил я себе.
Моё время было на исходе.
— Совет узнает, Чак. Они чародеи. Они специалисты по поиску отсутствующей информации.
Он ухмыльнулся:
— Думаю, мы оба знаем, что их репутация очень преувеличена.
Чёрт возьми, мы действительно оба об этом знали.
— Думаешь, никто не будет скучать по мне? — спросил я. — Ты же знаешь, у меня есть друзья.
Барровилл резко наклонился вперед, внимательно глядя на Конни, его глаза, стали на немного светлее.
