уточнила, как она узнала про это. Она передала тебе, что её цель помочь тому, кто принес ей много пользы.
Я почувствовал болезненное недомогание, когда Жюстина достала вторую фотографию и бросила её через стол.
На этот раз фотография была предельно простой. Холл. На двери, верхняя часть которой сделана из матового стекла, виднеется простая черная надпись: «Гарри Дрезден, чародей». Дверь была закрыта, но я смог разглядеть очертания женской фигуры, склонившейся возле высокой, худощавой фигуры мужчины.
Время на фото указывало, что оно было сделано два часа назад.
Так.
Зря я подозревал сестру. Лара все же пыталась оказать мне услугу. Она защищала Жюстину за ширмой общих правил. И пока я возбуждался от стрижки волос и ублажал мой Голод и мою паранойю, Стигийский Орден Сестер обвел моего брата вкруг пальца, чтобы вернуть обратно одну из их чудовищных матрон.
Жюстина никогда не была глупой. Даже когда она была полностью под моим влиянием, она держала свои глаза широко раскрытыми.
— У него проблемы, не так ли?
— И он пока про них даже не догадывается, — пробормотал я глухо.
Она, размышляя, чуть надула губы.
— И ты не можешь сказать ему, в чем дело, верно? Не больше чем ты можешь сказать мне.
Я беспомощно глянул на неё.
— Что ты собираешься сделать? — спросила она.
Я поднялся и вернул на место нож и пистолет.
— Он мой брат, — твердо произнес я. — Я собираюсь прикрыть ему спину.
— И как ты собираешься объяснить все это ему?
Я рывком натянул пару кожаных перчаток и повернулся к ней — теперь я мог взять её руки, пожать их нежно, прежде чем я уйду.
— Если он думает, что помогает ей, а ты вмешаешься, он ничего не поймет, — озабоченно проговорила Жюстина. — Как ты собираешься объяснить это ему, Томас?
Как хреново быть Венатором.
— Я не собираюсь, — ответил я тихо.
Потом я и мой демон вышли, чтобы продолжить веками длящуюся скрытую войну и помочь моему брату.
И я надеялся, что эти две вещи не будут взаимоисключающими.
У Жюстины был шофер, который в ожидании её звонка накручивал круги вокруг квартала. Она позвонила. Я проводил её до лифта. Всю дорогу через холл мы держались за руки. Мы не разговаривали, тем не менее, когда приехал лифт, она улыбнулась мне и поцеловала мои пальцы через перчатку.
Потом она уехала.
Технически внутри меня всегда было огромное пустое место — чем, собственно говоря, и являлся Голод. Так что я сказал себе, что нет повода переживать, и вернулся в квартиру, чтобы приступить к работе.
Только для галочки, я попытался дозвониться до Гарри, прежде чем покинуть квартиру. Домашний номер отозвался длинными гудками, а рабочий ответил голосом автоответчика. Я оставил сообщение, что мне надо срочно поговорить с ним, но было очень сомнительно, что он успеет получить его вовремя. Я поморщился, когда достал мобильный из кармана и положил его на кухонную столешницу. Не было никакого смысла таскать его с собой. Техника не очень хорошо чувствует себя рядом с магией. Чтобы гарантировано убить телефон не нужно даже разбрасываться заклинаниями, достаточно провести двадцать или тридцать минут в компании Гарри, когда у него плохое настроение.
Моих собственных зачаточных навыков искусства точно не хватит, чтобы представлять серьезную опасность для телефона, но как только я использую поисковое заклинание для того, чтобы найти брата то приём сигнала все равно будет дрянной.
Гарри может буквально петь соловьем, рассказывая о магии. Он может часами разглагольствовать и разглагольствовать о том, как магия исходит из чувств. О том, как она глубоко связана с самой сутью вашей души. А затем он подведет под все это какую-нибудь полубожественную и полубезумную философию, которую он топорно сколотит из комиксов и слов святых. И будет еще час рассуждать об ответственности обладающих Силой. Дайте ему только заговорить про это, и он будет трещать, и трещать не умолкая.
Для кого-нибудь на уровне Гарри это должно быть существенно. Для остальных же из нас все, что нужно знать про магию: это — искусство и опыт. Любой может изучить его в той или иной степени. Но очень мало людей могут быть действительно хороши в искусстве. Оно требует множества практики и терпения, оно заставляет вас уставать, оставляет вас с головной болью и мышечными спазмами, и у каждого будет свое собственное и единственно верное мнение, как лучше и правильнее заниматься магией.
Гарри мастер в этом искусстве, примерно на уровне объединенных докторских ступеней из МТИ, Гарварда, Йеля и Оксфорда. Для сравнения, — мне потребовалось шесть месяцев под его непосредственным руководством, чтобы изучить кое-какие полезные трюки, что означало, что я пропустил всю теорию и прочую чепуху и сразу же сконцентрировался на практике.
Это заняло у меня на несколько минут дольше, чем потребовалось бы брату. Чтобы создать связь с потрепанным близнецом-амулетом Гарри я использовал серебряный амулет-пентаграмму, который мне дала мама на мой пятый день рожденья.
Ранняя весна в Чикаго отличается поистине сумасшедшим набором погоды. Эта весна была удивительно мягкой и к тому времени, когда я создал поисковое заклинание, чтобы найти младшего брата, день переходил в приятно освежающий вечер.
Я держал серебряный амулет в правой руке, на цепочке обмотанной вокруг пальца, так чтобы оставалось пять или шесть дюймов, на которых свисала пентаграмма. Кулон постоянно раскачивался вперед-назад в одном направлении, куда бы я ни поворачивался, как если бы направлялся маленьким гироскопом. Я заплатил небольшое состояние за парковку «Хаммера», надеясь, что деньги были потрачены с толком. Теперь я следовал за направляемым заклинанием, раскачивающимся кулоном через просторы Миллениум-парка.
Миллениум-парк один из немногих на самом деле милых и красивых парков в центре огромного города. Расположенные вокруг и прилегающие к нему здания выглядели как нечто вдохновленное живописью Эшера в период либерального химического экспериментирования студента второкурсника, но даже так в нем было какое-то сумасшедшее очарование. Даже не смотря на то, что практически наступила ночь, в парке царила жизнь. Роллердром оставался открытым до десяти каждую ночь, а если еще были желающие кататься — иногда даже позже. Дети и взрослые резвились повсюду. Прогуливались пары. Одетые в униформу полицейские патрулировали парк, чтобы быть уверенными, что добропорядочные граждане Чикаго защищены от хищников.
Я заметил одиноко идущего впереди меня Гарри. Он был на голову выше окружающих его людей, ростом примерно как профессиональный игрок в баскетбол, и выглядел как сплошные неприятности в большом черном плаще. Он опустил голову и сосредоточенно следил за чем-то, что держал в руках, наверно его собственное поисковое заклинании. Я поспешил сократить расстояние до того, как он минует роллердром, чтобы начать сопровождать его.
И тут я понял, что меня преследуют уже около двадцати секунд.
Кем бы они ни были, Стигийка не сказала им, что они имеют дело с вампиром. Они держались по ветру. Я принюхался. Шальной ветерок донес до меня запахи нескольких дюжин человек, которые были поблизости; зловоние нескольких мусорных корзин; ароматы нескольких торговцев сладостями, развозящих свои деликатесы на тележках, и резкую, специфическую вонь из смеси гниющего мяса и застарелого пота, плохо скрытую под нескольких слоями дезодоранта. Вурдалаки. Двое.
Это было нехорошо. Как и я, вурдалаки значительно превосходили людей. Они были дешевым
