Джон Марконе — профессиональный монстр, как он сам о себе говорит, но даже у него есть правила, а именно: «никаких детей». Поэтому, когда на пороге его резиденции оказалась Жюстина, он мог бы с легкостью ей отказать в помощи, но у нее на руках был ребенок…
Успех убийства, как успех ресторана: девяносто процентов его зависит от места, места, и ещё раз места.
Трое мужчин в чёрных капюшонах стояли на коленях на полу склада на набережной, их запястья и лодыжки были стянуты прочными пластиковыми наручниками. Горело лишь несколько ламп. Они стояли на коленях на бетонном полу с большим, выцветшим пятном, оставленным лицемерно названным Белым Советом Чародеев во время последней казни.
Я кивнул Хендриксу, который снял капюшон с первого человека, затем встал свободно. Человек был молод и красив. Он носил дорогой, и все же плохо сидящий костюм и еще более дорогие и к тому же безвкусные ювелирные украшения.
— Откуда вы? — спросил я его.
Он презрительно усмехнулся.
— Какое те — …
Я выстрелил ему в голову, как только услышал браваду в его голосе. Тело тяжело упало на пол.
Двое других подпрыгнули и выругались, их голоса звучали зло и испуганно.
Я снял капюшон со второго человека. Его костюм был очень похож на костюм убитого, и мне показалось, что я узнаю этот фасон.
— Бостон? — спросил я.
— Ты не можешь с нами этого сделать, — сказал он, скорее со злостью, чем со страхом. — Ты хоть знаешь, кто мы такие?
Как только я услышал гнусавое «такие», я застрелил его.
Я снял капюшон с третьего человека. Он закричал и отступил от меня.
— Бостон, — кивнув, сказал я, и приставил дуло своего пистолета к его лбу.
Он уставился на меня, показывая белки своих глаз.
— Ты знаешь, кто я такой. Вся наркота в Чикаго моя. Все ставки мои. Все шлюхи. Это мой город. Ты понимаешь?
Всё его тело затряслось в каком-то подобии кивка. Его губы беззвучно сложили слово «да».
— Я рад, что ты можешь ответить на простой вопрос, — сказал я ему и опустил пистолет. — Я хочу, чтобы ты передал мистеру Морелли, что я не буду так же мягок в следующий раз, когда его люди попытаются урезать границы моей территории.
Я посмотрел на Хендрикса.
— Запихни всех троих в запечатанный вагон и отправь обратно в Бостон, к мистеру Морелли.
Хендрикс был крупным, надёжным человеком, с рыжими волосами, подстриженными «ёжиком». Он повел подбородком в небольшом движении, которое он использовал для кивка, когда он не одобрял мои действия, но все равно был вынужден мне повиноваться.
Хендрикс и команда чистильщиков всё здесь приберут.
Я передал ему пистолет и перчатки из рук в руки. И то, и другое окажется на дне озера Мичиган, прежде чем я буду на полпути домой, вместе с двумя пулями, которые удалят чистильщики. Когда все будет закончено, здесь ничего не останется от двух погибших мужчин, кроме небольшого изменения окраски пятна на полу старого склада, куда в любом случае никто не посмотрит дважды.
Место, место, и ещё раз место.
Очевидно, что я не Гарри Дрезден. Мое имя редко вызывает проблемы с запоминанием, но большую часть своей взрослой жизни я зовусь Джоном Марконе.
Я профессиональный монстр.
Это звучит претенциозно. В конце концов, я — не пожирающий плоть вурдалак, прячущийся за человеческой маской, пока не придет время для еды. Я не вампир, высасывающий кровь или душу из своей жертвы, не людоед, не демон, не мерзкий зверь из мира духов, живущий среди ничего не подозревающих овец человечества. Я даже не обладаю мистическими способностями смертных чародеев.
Но они никогда не станут такими, как я. Все эти существа поголовно были рождены, чтобы стать такими, какие они есть.
Я сделал выбор.
Я вышел из склада и встретил моего консультанта, Гард — высокую белокурую женщину без косметики, чьи глаза постоянно прочесывали окрестности. Она шла в ногу рядом со мной, когда мы направились к машине.
— Двоих?
— Они не побеспокоились о культурных манерах, когда отвечали на вопрос.
Она открыла заднюю дверь для меня, и я уселся. Я достал свое личное оружие и сунул его в кобуру под левую руку, пока она располагалась за рулем. Она проехала немного, а затем сказала:
— Нет, это не так.
— Это был бизнес.
— И тот факт, что один из них толкал героин тринадцатилетним девочкам, а другой был их сутенёром, не имеет с этим ничего общего, — сказала Гард.
— Это был бизнес, — внятно произнес я. — Морелли может найти толкачей и сутенёров в любом месте. Достойный счетовод бесценен. Я отправил ему его бухгалтера в качестве жеста уважения.
— Вы не уважаете Морелли.
Я почти улыбнулся.
— Возможно.
— Тогда почему?
Я не ответил. Она не стала давить на меня, и мы молчали всю дорогу в офис. Когда она парковала автомобиль, я сказал:
— Они были на моей территории. Они нарушили моё правило.
— Никаких детей, — сказала она.
— Никаких детей, — сказал я. — Я ненавижу проблемы, мисс Гард. Это плохо для бизнеса.
Она посмотрела на меня в зеркало, с каким-то странным смыслом в голубых глазах, и кивнула.
Раздался стук, и в приоткрытую дверь просунулась голова Гард с болтающимся наушником телефона.
— У нас проблема.
Хендрикс нахмурился со своего места за соседним столом. Он сгорбился над ноутбуком, который выглядел слишком маленьким для него, и корпел над своей диссертацией.
— Что ещё за проблема?
— Возникли вопросы с Неписаным Соглашением, — ответила Гард.
Я не поднял взгляда от письма одного из моих адвокатов, которые я получаю слишком часто, чтобы наплевать на них.
— Ну, — сказал я, — мы знали, что это случится, в конце концов. Подгони машину.
— Не требуется, — сказала Гард. — Ситуация пришла к нам.
Я отложил прочитанное письмо и посмотрел вверх, сложив пальцы вместе.
— Интересно.
