– В Нюрнберге я часто спрашивал себя, почему службу СС, палачей и карательные отряды не причислили к большинству преступников. И когда их пытались призвать к ответу, они просто говорили, что выполняли приказ. – Хортон добавил: – Как вы знаете, генерал, толкование военных законов уникальная субкультура, чьи учения вытесняют все, что человек узнал в церкви или в воскресной школе, чему учили его родители, учителя и общество, то есть все, что он знал сызмальства. Поэтому когда солдат говорит, что он только выполнял приказы, это значит, что он выражает готовность прикрыть позор одного из своих командиров. Это и есть нюрнбергская защита.
– Итак, в любом эшелоне власти мы имеем одно и то же, и повсюду ответственность перекладывают с одного на другого, прикрываясь постоянными приказами-инструкциями, «подразумевающимися» приказами и так далее. И таким образом мы добираемся до самой верхушки, откуда берет начало моральная нечистота. Я с этим столкнулся в Нюрнберге. А стоящие у власти нацисты говорили: они, мол, не могли предположить, что их приказы неправильно истолковываются. Или еще была одна фраза, которую я слышал не раз: «Я понятия не имел, что это может случиться с моими подчиненными».
Ван Аркен глубоко вздохнул и осторожно заметил:
– Вы сделали слишком глубокий экскурс в философию закона, Амброуз. Вам следует спуститься с высот теории и приступить к практическим делам, о которых идет речь. Но, насколько я понял, нам не стоит обсуждать дело Тайсона.
Полковник улыбнулся и, склонив задумчиво голову набок, ответил:
– Тогда давайте обсудим абстрактное дело лейтенанта X, которого собираются судить за убийство. Все утверждают, что даже если его и признают виновным, он, в конечном счете, не понесет наказание – его не поставят к стенке. А это спасительное предположение греет ему душу, поскольку расстреливающему взводу не прикажут целиться в американца, служащего в вооруженных силах теперь, спустя около двух десятков лет. Мое понимание закона таково: если вы судите человека за тяжкое преступление, будь то убийство или же сон на боевом посту, тогда вы вправе послать его на смерть. Не думайте, что присяжные смягчат приговор или помилование отменит наказание. Это – игра, а закон – не игра. Поэтому, если вы не можете оправдать в душе тех, кто совершил убийство, если вам это претит, тогда вы должны снять обвинение.
– Ответственность не уменьшается от того, что не вышел закон о снисхождении к преступлениям за давностью лет.
Полковник Хортон прищурился, от чего выражение его лица стало жестким.
– Я понимаю. Мы возвращаемся к нашим баранам. Итак, мистер Тайсон может быть повинен в преступлении, совершенном почти двадцать лет назад, хотя правильнее было бы его осудить, допустим, за то, что он скрыл это преступление. И теперь это должно уже стать преступлением первостепенной важности или ничем.
Ван Аркен понимающе кивнул.
Полковник тоже кивнул, будто только что обнаружил что-то интересное. Он сказал, расправив плечи:
– Ну, я должен идти. У меня возникла идея для завтрашней лекции. Спасибо, генерал. – Полковник Хортон отдал честь, и, ловко повернувшись на каблуках, удалился.
Генерал ван Аркен следил какое-то мгновение за ним, потом зашагал в обратном направлении. Впервые он почувствовал неуверенность в правильности собственных убеждений. В душе он считал Тайсона виновным, но, как подчеркнул Хортон, он не желал вникнуть в суть происшедшего, а только стремился проучить его в назидание всем остальным, носящим погоны. Тем не менее в своем рвении поддержать этическую революцию, которая встряхнула бы вооруженные силы после Вьетнама, он вновь столкнулся со спорными вопросами, казалось, отошедшими в прошлое.
Однако дело началось, и, как смертоносную лавину его уже невозможно было остановить. Этот странный гул рос, сотрясая воздух и доносясь до слуха Бенджамина Тайсона.
Глава 30
Бен Тайсон разглядывал стоявшую на лестнице Марси, одетую в обрезанные выше колен джинсы, белую майку и сабо, придававшие ей вид бродяги. Спереди на майке синел армейский лозунг «Не бросай хорошего солдата!». Взбешенный, Тайсон не мог представить, откуда она взяла эту тряпку. Он заметил, что ее руки были подозрительно красными, секунду спустя ему в нос ударил пахучий запах нашатырного спирта. Марси занималась уборкой.
Марси Тайсон, спустившись по лестнице, пересекла маленькую гостиную и протянула руку Карен Харпер.
– Я так рада, что мы наконец встретились.
Карен пожала руку Марси.
– Я тоже.
Обе женщины рассматривали друг друга чуть дольше, чем диктовали правила приличия, решил Тайсон. Он вмешался.
– И я рад так же, как и вы. – Он обратился к Марси: – Мы с майором Харпер беседовали на воздухе.
Марси обвела их взглядом, потом заметила:
– Наверное, вы хотите подняться наверх и обсушиться?
Карен ответила:
– Пожалуй, нет. Я только одолжу у вас зонт, если можно. Мне здесь недалеко.
– Останьтесь хоть ненадолго, – попросила Марси.
– Да нет, спасибо.
– Я привезла бутылку шампанского. Помогите нам выпить ее. – Она взяла Карен за руку и подвела к лестнице.
Карен показалось, что столь быстрый уход скорее поставил бы ее в щекотливое положение, чем
