– Я еще раз хочу напомнить вам, что работаю не в качестве представителя обвинения, я просто собираю факты.
– Да. Я помню, как следует работать.
Тем временем, как она рассматривала военные награды, разложенные на столе, он следил за ее лицом. Увиденное, бесспорно, впечатляло, она даже немного расстроилась, что дело приняло такой оборот. Он предпринимал попытки побудить ее к ответному действию. Реликвии вьетнамской войны, сплетенные прочной вязью с былым, на какое-то мгновение вызвали гордость у обоих. И тем не менее, размышлял Тайсон, военная прокуратура и эта женщина отнесутся весьма скептически к любой награде, полученной 15 февраля 1968 года.
Она сказала:
– Я прочла бумаги о награждении вас двумя Пурпурными сердцами. Я вижу, заранее прошу извинения, шрам на правом ухе.
Тайсон выдерживал паузу ровно столько, сколько подсказывало ему его привилегированное положение раненого.
– Да. Это случилось в деревне Фулай в первый же день Тэт-наступления. Я потерял чуть ли не половину взвода. Эта пуля предназначалась для меня, но... ангел опустился мне на плечо... и отодвинул мою голову на дюйм влево. – Он заметил, как чуть увлажнились ее глаза. – Потом, если вы прочли дальше, я был ранен шрапнелью в правое колено. Это произошло 29 февраля, ведь 68-й год был високосным. О сражении за Хюэ официально объявили 26 февраля, но кто-то забыл сказать об этом Чаку. – Она молча кивнула. Тайсон решил прервать мрачное повествование и неожиданно усмехнулся. – Хотите, я вам покажу рану на колене?
Она ответила ему застенчивой улыбкой.
– Не сейчас. Хотя для вас это памятная зарубка.
– Рана заросла словно по волшебству. – Тайсон продолжал улыбаться, но память вернула его в тот злосчастный февральский день. Горячая шрапнель рассекла его плоть, и он упал на землю. Когда он открыл глаза, не зная, чего ожидать, то увидел залитую кровью одежду. Он разорвал легкую ткань и ужаснулся. Его правая конечность представляла собой растерзанный кусок мяса: шрапнель начисто срезала кожу, подкожный жир, связки, обнажив коленную чашечку. Тайсон никак не мог постичь случившееся и тупо смотрел на голую кость. Он никогда раньше такого не видел. И если его и терзали сомнения относительно смертельного исхода, то теперь они рассеялись, и он как завороженный смотрел на свою искалеченную ногу.
Тайсон сел на стул.
– Вы готовы продолжить наш разговор?
Карен задала еще несколько разминочных вопросов, потом, не меняя ни голоса, ни выражения лица, спросила:
– Можете ли вы описать мне своими словами события 15 февраля 1968 года?
Тайсон с любопытством посмотрел на нее.
– Я хотел бы в общих чертах выстроить цепь событий того дня, но прошу уволить меня от подробностей.
Она отложила в сторону карандаш и бумагу.
– Я просто делаю пометки, как вы видите. В любом случае, это не показание под присягой.
– Можете ли вы мне, мэм, дать слово офицера, что при вас нет никакой записывающей аппаратуры?
Она откинулась на спинку кресла, положив ногу на ногу, и строго сказала:
– Да, могу.
Тайсон напрягся, вороша в памяти воспоминания:
– Где-то в пяти километрах западнее Хюэ мы окопались по периметру вокруг небольшой кучки деревьев. У нас был миномет и стрелковое оружие. Вместе с нами двое раненых. Я отправил их при первой же возможности с военным санитарным вертолетом. Шел дождь, и мы сильно зябли. В феврале в тех провинциях довольно холодно. По радио нам отдали приказ выйти из окопов и начать наступление на Хюэ.
~~
Сквозь шуршание радист выкрикивал позывные, пытаясь наладить связь, потом что-то щелкнуло и раздался голос капитана Браудера:
– Мустанг первый, это мустанг шестой. Как слышите? Прием.
Тайсон взял наушники у Даниэла Келли, своего радиооператора, и сжал ручку уровня.
– Шестой, это первый. Слабо, но отчетливо. А меня?
– Так же. Есть приказ от большого шестого. Продвигайтесь в направлении Сьерра-Эко к отелю «Юниформ-Эко».
– Серьезное задание. Что-нибудь конкретное есть?
– Нет. Действуйте по своему усмотрению. Не подходите к городу сегодня. Ночью встречаемся у западной стены.
– Роджер... Может быть, мы соединимся сейчас. Я здесь внизу с девятнадцатью солдатами. Есть подозрения, что
– Роджер, это первый. Приказ есть приказ. Все несут потери. Но мы еще повоюем, парень.
