Они страшились наказания, но им повезло: в какой-то деревне (Тао прекрасно помнила название, но она решила пощадить родителей Юна) ваши слуги встретили мальчишку, подходящего по возрасту, а главное — тоже с родинкой на лице. Они уговорили или заставили его поехать с ними. Кун Синь превратился в Киана Янчу, однако все эти годы он боялся разоблачения, потому, когда представился случай, сбежал. В Кантоне Кун познакомился с моей сестрой Мэй и женился на ней. Он надеялся, что вы сочтете его погибшим, но вам удалось его отыскать, и тогда он снова притворился Кианом. Вы оба думали, что Мэй умерла, но она осталась жива. После женитьбы Киана на принцессе Сугар они снова встретились. Обе женщины родили сыновей, но ребенок Сугар погиб вместе с матерью во время тайфуна. Тогда Киану пришло в голову выдать сына Мэй за Айсина, а ее назначить кормилицей. Она поселилась во дворце, а потом пригласила туда меня.
Юйтан опустил веки. Его губы слегка подрагивали, на лицо наползла тень. Однако он молчал, и тогда Сарнай спросила:
— Почему ты решила открыть нам правду?
Тао облизнула губы.
— Из-за Мэй. Когда-то она меня предала, и я поклялась отомстить.
Старуха повернулась к Юйтану.
— Ты веришь в правдивость этой истории?
Голова князя судорожно дернулась. Смертельное знание жгучим ядом растекалось по жилам. Он вспомнил. Мэй. Да, именно так звали девушку, на которой женился якобы потерявший память Киан. Он столь сильно страдал по ней, что даже пытался отказаться от брака с принцессой.
— Я верю во все, кроме одного: что этот молодой человек мог столько лет лгать, глядя мне в глаза и называя меня отцом!
Сарнай зловеще усмехнулась. Юйтан не назвал Киана сыном, он сказал «этот молодой человек», и в его голосе звучали нотки, обычно заставлявшие людей содрогаться, как содрогается земля от небесного грома, сгибаться, подобно травинкам под порывом сильного ветра.
— Я с самого начала говорила тебе: не может быть, чтобы этот забитый, совершенно безграмотный мальчишка воспитывался в купеческой семье! Но ты не желал верить в реальность того, что видел.
— Я прикажу схватить Чжуна и Шона. Эти преступники должны заговорить.
— А Киана?
Юйтан брезгливо поморщился.
— Сперва я должен услышать, как все было, из первых уст. А потом я велю живьем содрать кожу с этого безродного пса, задушить его женщину и мальчишку!
На губах Сарнай мелькнула довольная улыбка.
— А что с этой? — она небрежно кивнула на Тао.
— Возможно, еще пригодится, хотя вряд ли, — не глядя, ответил князь. — В подземелье ее, пусть послужит утехой тюремным стражникам.
Тао замутило от ужаса, тело залил холодный пот. Она лишилась дара речи, руки и ноги сковала неподвижность, она не могла даже сползти на пол, обвить руками ноги князя, плакать и умолять.
Она и сама не знала, чего ждала от своих признаний. Удовлетворения, награды? А получит позор, за которым последует смерть.
Человеческая судьба переменчива, словно ветер. Можно проснуться счастливым, а к вечеру стать самым несчастным на свете. Мэй сидела в своей комнате, ожидая решения князя. Сама не зная, зачем, она собрала вещи и оделась, словно в дорогу. При этом она понимала, что если князь примет решение разлучить ее с Айсином, ей останется только умереть.
Кун сказал Юйтану, что Мэй уехала в Кантон с его разрешения, чтобы навестить родных, но ей самой такая, ложь не казалась убедительной. Почему она отправилась в город без сопровождения, почему не оставила Айсина со второй кормилицей, а взяла его с собой, тем самым подвергая опасности?
Мэй ждала, что за ней вот-вот придут, но никто не появлялся. Кун приказал евнухам вышвырнуть Тао за ворота. Он был тверд как никогда и не позволил Мэй повидаться с сестрой. Да и что бы они могли сказать друг другу?
Увидев тень, внезапно возникшую на плитах террасы, Мэй вздрогнула от неожиданности. Это был Кун. Его лицо выражало сосредоточенность и твердость духа, но полные боли и страха глаза напоминали темные провалы.
Всего лишь один удар сердца отделял прошлое от будущего, но этот удар показался очень сильным и долгим.
— Я шел к князю, когда случайно встретил Дина. Он был удивлен и встревожен. Сказал, что за отцом пришли воины и увели его без всяких объяснений, — сообщил Кун и, сделав паузу, добавил: — Возможно, Юйтан не успел отдать приказ, и тогда мы сможем выйти наружу и попытаться бежать.
— Бежать?
— Я уверен, что князю стало известно о том, что я не настоящий Киан.
— Кто мог ему рассказать?
— Думаю, Тао. Полагаю, Юн поведал ей мою историю. Когда я приказал вышвырнуть ее за ворота, она решила мстить до конца.
Мэй ахнула.
— Да, она все знала! Я тоже говорила ей об этом.
— Тогда нам надо спешить.
— Разве нас выпустят?
— В главные ворота — едва ли. Мы попытаемся сбежать через подземный ход, который Юйтан показал мне еще в детстве. По-моему, им не пользовались со дня постройки дворца, и о нем мало кто знает.
Хотя взгляд Куна казался невидящим, устремленным внутрь себя, он уверенно шел вперед. Меч висел на поясе, но Кун был готов выхватить его в любой момент.
Впрочем, здесь не было вооруженных людей. Попадавшиеся навстречу служанки и евнухи низко кланялись, после чего неслышно отступали в тень, отцовские наложницы с любопытством смотрели вслед из павильонов и беседок.
Кун стал приходить сюда только после женитьбы на Сугар, а потом — когда появился Айсин и в доме поселилась Мэй. До того времени он избегал женской половины дворца с ее хитроумной утонченностью, ароматом благовоний, мельканием стройных фигур красавиц за расписными ширмами.
Ступив в покои, где обитал больше десятка лет, Кун горько вздохнул. Все здесь казалось знакомым, привычным, своим. Тут он видел сны, выбирал книги, слушал хор сверчков за окном. В этих стенах познал, что хотя люди смертны, их поэзия пребудет в веках. Воспоминания детства, его запахи и звуки принадлежали этому месту.
Впервые очутившись во дворце, Кун безжалостно ломал себя, не позволяя ни одного самовольно вырвавшегося слова, ни необдуманного жеста, но именно теперь, когда привычка считать себя сыном Юйтана Янчу стала такой же естественной, как привычка дышать, судьба безжалостно указала ему на дверь.
Словно яркий луч на миг осветил всю прожитую им жизнь. Молодой человек воскрешал в памяти строгий облик отца, обучавшего сына ездить верхом на коне или владеть мечом, добродушие и терпение в улыбке Юйтана, когда он видел, как неловкие пальцы маленького Киана пытаются удержать палочки или вывести несложный иероглиф.
Какая же тьма должна была захлестнуть разум князя, когда он узнал, что все это время он не мог надышаться на пустоту!
Кун был уверен в том, что, как бы сильно Юйтан его ни любил, ой не останется безразличным к наветам и козням.
Молодой человек знал, что если приказ уже отдан, его немедленно схватят. Он наверняка успел бы лишить себя жизни, но как быть с Аном и Мэй? Закрыв глаза, малодушно уйти во тьму, дабы не видеть, как жадные руки воинов разрывают платье на теле любимой женщины, поднимают на острие меча нежное тельце сына? Зарезать их самому?! Кун угодил в замкнутый круг, в лабиринт, из которого не было
