— Не попала же… Значит, еще будут. Короче, есть желающие хватать это? Ага. Тогда пробуем подманить. Ласково, ясно?
— Ну… — первый вампир уставился патлатое чучело и максимально ласково предложил: — Пойдем с нами, красавица?
Девица зыркнула так, что соблазнитель невольно вспомнил о своем роде… то есть о том, что лично он его пока тоже не продолжил… а следовательно, не имеет права рисковать ценной способностью.
— Эх, молодежь, — вздохнул второй, — всему-то вас учить надо. Смотри и учись.
Он шагнул вперед — девица не двинулась. Может, некуда было?
— Эй, милая, отпусти котеночка, — заворковал вампир, — он маленький, он жить хочет…
Девица озадаченно заморгала, но нападать не стала, и ободренный ловец продолжил:
— И он невкусный совсем. Зачем его есть? Не надо…
Беглянка воззрилась на него так, будто ей предложили поцеловать пустынного дэва — удивленно, возмущенно… и на какой-то миг вампиру даже показалось, что она вот-вот расхохочется.
— А у меня смотри, что есть… — продолжил соблазнение ловец, засовывая руку в карман. — Вот, видишь? Лепешка! Хочешь? Вкусная…
Лепешку полоумная немая хотела. Она облизнулась и сделала шаг вперед… и, выпустив котенка — тот мявкнул довольно сердито — вцепилась в лепешку.
На секунду младшему вампиру показалось, что за дверью ближайшей камеры — пустой — послышалась какая-то возня, но он мгновенно забыл об этом, потому что напарник уже тянул из кармана вторую лепешку и шипел ему не спать, а «смотаться на ближайший пост за съестным, и быстро!»
Чем именно ценна была толстушка, младший вампир не знал, но за едой помчался. Только это не слишком помогло. Вместо каких-никаких запасов съестного на посту обнаружилась группа захвата в составе пяти вампиров. Услышав, где находится беглнка, они помчались в коридор и вцепились в добычу не слишком бережно (и совсем не ласково). Загнанная в угол добыча особо и не возражала: то ли устала, то ли надоело шляться по темноте, то ли просто решила, что уже достаточно побрыкалась. Короче, по неясной причине психованная девица-Дар, сломавшая до того кучу мебели и повредившая два носа и три ноги, вырываться не стала. Тупо захлопала глазами, когда в нее вцепились разом шесть рук, беззвучно шевельнула губами… и послушно пошла куда пихнули.
— Где она? — голоса, которые принадлежат начальникам, отчего-то всегда можно отличить почти с первого слова. Что-то есть в них этакое… знаете, нотки такие неуловимые? У тренеров в голосах всегда слышится отзвук команды, у профессиональных педагогов в один флакон сливаются и строгость, и ласка (у некоторых это еще приправлено изрядной долей занудства). А психологи стараются говорить мягко, но отчего-то от их интонаций половина пациентов начинает нервно оглядываться в поисках смирительной рубашки.
У «начальников» интонация особая. Наверное, так разговаривали бы сейфы, получи они возможность высказаться в адрес людей, лезущих к ним с ключами. Мол, чего надо эти суетливым типам от недосягаемого и великолепного меня? Что они опять лезут со своими тыкалками, тревожат покой? Не суйтесь сюда, не отвлекайте от великого труда сохранения-сбережения. Ключ потеряли? Ваши проблемы, меня они не касаются. Не касаются и все.
Интересно, как бы они завизжали при виде отмычек?
Так, Дарья, не отвлекайся. Тебя, твоих мозгов тут нет… вот и не думай ими. Жуй сыр — ты ничего не слышишь.
— Нашли, наконец-то, — в голосе начальственного типа прорезалась интонация сейфа, узревшего мешок золота. И тут же дрогнул, взмыв вверх на тона три-четыре. — Вот ЭТО? Вы с ума сошли?!
Сыр дрогнул…
— Так а что? — явно не понял вампир, карауливший ненормальный Дар. — Ее ж искали? Больше в коридорах никого не было…
— Да она, она, с кем такое спутаешь?! — сейф… то есть вампир-начальник, был в бешенстве и похоже, изрядно трусил при этом. — Но ты посмотри на нее!
Сыр. В мире нет ничего, кроме сыра…
Пузо тихонько буркнуло. Оно — небывалое дело! — есть не хотело, и сыр запихивало в себя явно через силу. Неудивительно. Меня знобило, по телу то и дело прокатывались странные волны: не то дрожь, не то горячие мурашки… Изменившееся зрение плюсов не добавляло: еда выглядела и пахла чертовски непривычно, особенно сыр — в блеклой ауре зеленовато-желтого цвета, напоминавшей не скажу что, но несимпатичное. Бедное пузо было сбито с толку и искренне страдало по двум причинам. Первая: что нет аппетита. И вторая: несмотря на то, что его нет, есть все-таки приходится!
— Кому было сказано ее переодеть?! — визжал начальник. — Представление начнется через несколько минут, как она пойдет в этих лохмотьях?! Кто поверит, что она пришла в таком виде? Да к ней будут прикованы взгляды всех и каждого!
— Ну, ее во что ни обряди… — виновато оправдывалась моя охрана.
Полностью согласна. Пузо тоже.
Но нашего мнения никто не спрашивал.
— Как прикажешь ее убивать в такой обстановке? — продолжал разгон нерадивых подчиненных начальствующий субъект. — Да у него нож сразу отнимут!
Ага.
Меня, значит, собираются убивать. Ножом. В смысле, не меня, а Менялку, но вместо меня. Но все равно меня, потому что мы с этим тестом поменялись. Что? Звучит по-дурацки? Слушайте, уходите по- английски. Не дожидайтесь, пока вас пошлют по-русски.
Обещаю, когда у меня будет время, я обязательно пошлю любопытных красиво, вдохновенно и подобающе ситуации! Как учил наш ояката, провожающий каждого незваного гостя типа комиссии из роно, налоговика и саниспектора хорошо подобранными и очень красочными комментариями на японском. Почтенный учитель искренне не понимал, почему он, достойно исполняющий свою работу, должен давать взятки, и «Бака яро! Ототои кой!» (Дубина! Приходи позавчера!) — было самым мягким, что летело в спину очередного «проверяющего». Так что ругаться я умею, поверьте… только не до того мне!
Пестрая компания из впавшего в немилость охранника, бегуче-летучей головы, разумного теста, котенка и Алишера с Радом шастает где-то неподалеку, каждую секунду рискуя нарваться на неприятности. Нет, пока не нарвались, я это чувствую. Не знаю, как, но и Шера, и Рада я почти вижу… если сосредоточусь. Похоже, это подарочек Джано, та самая загадочная «форца», вампирская сила. Кстати, о силе… то ли она растет, то ли потихоньку во мне осваивается, но ощущения непередаваемые. Я «вижу» не просто по- другому — я вижу больше. Или чувствую.
Я знаю, что у моего охранника ноют мускулы и шумит в ушах — кажется, от слабости. И сыром он поделился с большим сожалением, потому что в узелке его, кроме лепешек и сыра, было только два незрелых персика. Второй более «закрытый», но он отчего-то так нервничает, что и его «слышу»… А где-то выше — в башне? — мечется в запертой комнате Мелисс. Почему-то лежит неподвижно Микеле. От него тянет болью… но он живой. по крайней мере, так это ощущается…
Закрывать глаза бесполезно, с закрытыми чуешь еще лучше, то есть больше: громада Инфериоры словно висит над головой, сотканная из слабосветящейся паутины, и на каждом уровне движутся сгустки темно-алого цвета. Если прислушаться, можно даже уловить, как бьется у каждого сердце… А вот иной сгусток. И я спешно открываю глаза — слишком ярко он светится, смотреть почти больно. И… противно.
Что со мной? Никто из вампиров не говорил, что так может быть. Не упоминал… я вампир нового типа? Повышенной мощности?
Хакарл с ним, психовать потом буду, если выживем.
Другое плохо. Джано нет совсем.
Не видно. Не слышно. Не ощущается.
И от этого хочется разнести всю Инфериору по кирпичику. Начиная с зала изъятий и заканчивая кухней.
И нет проблем, разобрала бы, раскатала в блин и черепичкой сверху присыпала, но в детективах,
