показывали мемориальную службу. Боже мой, сколько тогда погибло людей, но… неужели так уж важно, отчего они умерли?
— Да, важно, — жестко сказал я.
Она кивнула.
— Если я отдам вам эту пленку, быть может, вам как-нибудь удастся… гм… замять это дело, не дать ему широкой огласки? Это вообще возможно — как вы считаете?
— Я, конечно, мог бы сказать вам, что это возможно, но это не так. И мы с вами оба об этом знаем.
Она снова кивнула, постояла с минуту неподвижно, потом взглянула на меня и сказала:
— Пойдемте.
Глава 46
Джилл Уинслоу провела меня в большую комнату в задней части дома, где, судя по всему, вечерами собиралась вся семья, и предложила:
— Присядьте вон там.
Я уселся в удобное кожаное кресло перед большим плазменным телевизором.
— Я сейчас приду, — сказала она и вышла из комнаты — очевидно для того, чтобы пойти в одно только ей известное тайное место, где хранилась пленка. Мне следовало сказать ей, что прятать что-то в доме довольно глупо: за двадцать лет не было случая, чтобы я при обыске пропустил хоть один домашний тайник, — но Марк Уинслоу не был копом — он был обманутым супругом, не подозревавшим о проделках своей жены. А народная мудрость гласит: «Если хочешь спрятать что-нибудь от мужа, положи это под гладильную доску».
Я встал с кресла и стал изучать залитую солнцем комнату. Одна стена была почти сплошь увешана фотографиями членов семейства в дорогих серебряных рамках. Среди прочего я увидел снимки обоих сыновей Джилл — довольно красивых юношей. На стене также висели фотографии, сделанные в разных странах мира. Помимо цветных снимков мальчиков и их родителей, здесь были черно-белые, с коричневым оттенком дагерротипы, на которых можно было увидеть и представителей старшего поколения семейства Уинслоу: они были запечатлены рядом с роскошными лимузинами, верхом или на яхтах. Все это свидетельствовало о том, что благосостояние этой семьи создавалось не одно десятилетие и даже не один век.
Некоторое время я рассматривал снимок, на котором Марк и Джилл Уинслоу были запечатлены вместе. Трудно было представить себе двух более не подходящих друг другу людей.
На другой стене висели дипломы и металлические таблички с выгравированными надписями, которые вкупе со стоявшими на полках кубками, представляли собой награды, полученные Марком Уинслоу за успешную инвестиционную деятельность и победы на поле для гольфа.
На книжных полках стояла по преимуществу популярная беллетристика: я увидел несколько классических произведений, но в основном там были издания по бизнесу и гольфу. В углу помещался старинный массивный бар из красного дерева, и я довольно отчетливо представлял себе мистера Уинслоу, смешивающего себе коктейль.
Не могу сказать, чтобы Марк Уинслоу был мне неприятен: если разобраться, я вообще не знал этого парня, — но уж больно скучная у него была физиономия. И я подумал, что если бы даже был с ним знаком, вряд ли пригласил бы его выпить кружку пива со мной и Домом Фанелли.
Как бы то ни было, Джилл Уинслоу приняла решение относительно Марка, и мне оставалось только надеяться, что, разыскивая пленку, она не изменила его.
На стене висело еще кое-что: написанный маслом портрет Джилл десятилетней давности. Художнику удалось довольно точно передать на холсте ее большие темные глаза, чувственный и одновременно целомудренный рот — последнее, впрочем, полностью зависело от настроения смотрящего.
— Мне этот портрет не нравится. А вам?
Я повернулся и увидел стоявшую в дверях Джилл. На ней было все то же белое платье из тонкого хлопка, но за время своего отсутствия она успела причесаться, подкрасить губы и глаза. В руке она держала видеокассету.
Я не знал, что ответить, поэтому сказал:
— Я не слишком хорошо разбираюсь в живописи. — И добавил: — У вас очень красивые сыновья.
Джилл взяла с кофейного столика пульт дистанционного управления, включила телевизор и видео, вынула кассету из футляра, вставила ее в приемное устройство видеоплейера. Футляр от видеокассеты она передала мне.
Я прочел: «Фильм, удостоенный наград киноакадемии… Режиссер Клод Лелуш. „Мужчина и женщина“». На коробке имелась также наклейка с подписью «Собственность „Бейвью-отеля“. Не забудьте вернуть».
Джилл уселась на небольшой диванчик перед телевизором и указала мне на стоявшее рядом кожаное кресло.
— Мужчину, Жана-Луи, играет Жан-Луи Трентиньян. По фильму он автогонщик, и у него есть маленький сын. Роль женщины, Анны, исполняет Анук Эме. Анна — сценаристка, у нее маленькая дочь. Мужчина и женщина встречаются, когда приезжают навестить своих детей в интернате. Это прекрасная романтическая история, но, к сожалению, печальная. Чем-то напоминает «Касабланку». Это версия, дублированная на английский язык.
Я было решил, что упустил нечто важное из предыдущей беседы и придется смотреть французскую кинокартину, но Джилл меня успокоила:
— Мы с вами увидим совсем другой фильм. По крайней мере в первые сорок минут. А называется он «Свинья и сучка»; главные роли исполняют Бад Митчелл и Джилл Уинслоу. Режиссер-постановщик Джилл Уинслоу.
Я не знал, что сказать, поэтому промолчал. Внимательно на нее посмотрев, я заметил на ее лице выражение, которое, казалось, говорило: «Настало время очищения. И плевать на последствия». Она была почти спокойна, даже, казалось, испытывала известное облегчение, но небольшая нервозность в ней все- таки чувствовалась. И в этом не было ничего удивительного: как-никак ей предстояло в компании с почти незнакомым человеком просмотреть пленку, на которой она занималась сексом со своим любовником.
Поймав мой взгляд, Джилл сказала:
— Это не романтическая история, но после того, как вы это увидите, на пленке останется еще как минимум час фильма «Мужчина и женщина». Он куда лучше того кино, что сняла я.
Я почувствовал, что обязательно должен что-то сказать:
— Я вам не судья, миссис Уинслоу, и не собираюсь оценивать ваше поведение. Да и вам не следует слишком уж корить себя. Если хотите, займитесь чем-нибудь, пока я буду просматривать пленку.
— Нет, я хочу остаться здесь, — сказала она и нажала на какую-то кнопку на столе. Висевшие на окнах шторы опустились, и мы оказались в затемненном помещении. Удобно, подумал я.
Потом Джилл Уинслоу включила воспроизведение записи, и просмотр начался. Сначала заиграла музыка из фильма «Мужчина и женщина», на экране появились титры на двух языках, потом все это прервалось и сразу пошли другие кадры — несколько худшего качества и с неважным звуком. Мне понадобилось некоторое время, чтобы узнать в сидевшей на одеяле со скрещенными ногами женщине в светлых шортах и голубом топе Джилл Уинслоу. На покрывале стоял портативный холодильник, откуда она доставала бутылку вина.
В нижней правой части экрана появились дата и время съемки: 17 июля 1996 года, 19:33. Работал секундомер, поэтому индикатор времени в следующее мгновение показывал уже 19:34.
Я, конечно же, сразу узнал место — ложбинку между дюнами, где мы с Кейт бродили вечером после мемориальной службы и где я позже заснул и увидел эротический сон с участием Кейт, Мари, Роксанны и Джилл Уинслоу, чье лицо тогда скрывала вуаль. Здесь же прошлой ночью я встретил Теда Нэша.
