привело к появлению искры, вызвавшей воспламенение паров горючего. Это и стало причиной тех катастрофических последствий, которые всем нам хорошо известны. Прежде аналогичные инциденты уже имели место на самолетах фирмы «Боинг» — дважды. Один из них, по счастью, произошел на земле. Сами по себе воспламенение и взрыв летучих паров в центральном топливном баке могли и не привести к катастрофе. Но в данном случае разгоревшееся пламя переместилось к левому крыльевому баку, вызвав сильное нагревание и, как следствие этого, — взрыв находившегося в нем топлива, в результате чего управляемый полет воздушного судна стал невозможен.
Авторитетно прозвучало, ничего не скажешь.
— Вы пришли к таким выводам с помощью вот этого? — спросил я, ткнув пальцем в сторону «боинга».
— Совершенно верно. Как только мы установили, что первоначальный взрыв произошел в центральном топливном баке, все необходимые свидетельства обнаружились в уцелевших частях самолета. — Мистер Сибен перевел дух и добавил: — В определенном смысле, мы обязаны этой версией очевидцам, часть которых утверждали, что перед большим взрывом в виде огненного шара видели другую вспышку — поменьше. Эти взрывы — как первый, так и второй — вызвали частичное разрушение конструкции и отделение носовой секции от остальной части фюзеляжа, что также наблюдали с земли многие свидетели.
Любопытно, подумал я. Оказывается, показания свидетелей в той их части, где упоминалось об отделении носовой части от фюзеляжа, использовались экспертами для подкрепления официальной версии катастрофы — иначе говоря, теории «А». При этом свидетельства тех же самых людей о виденном ими в небе светящемся столбе в расчет почему-то не принимались. Впрочем, я решил не указывать на это мистеру Сибену: до сих пор он относился ко мне довольно доброжелательно и искренне стремился перетянуть на свою сторону. От одной реплики я, однако, не удержался.
— Значит, абсолютно все, включая зацикленных на теории заговора психов, согласны с тем, что катастрофа началась со взрыва паров топлива в центральном баке? — уточнил я.
— Именно. Центральный бак считается конструктивным элементом, получившим наибольшие повреждения. Как я уже говорил, он просто-напросто разлетелся на части.
— Понятно… — Я вспомнил о капитане Спраке и спросил: — Если бы кинетическая ракета поразила центральную часть фюзеляжа, прошла сквозь блоки системы кондиционирования, вызвав попутно повреждение локальных электросетей вокруг центрального топливного бака, это могло бы вызвать взрыв летучих паров в этом баке?
Мистер Сибен несколько секунд молчал, потом ответил:
— Это возможно. В принципе возможно многое. Только свидетельств нет.
— А есть какие-либо свидетельства относительно того, что вызвало короткое замыкание?
— Вряд ли возможно установить точную причину короткого замыкания, особенно после взрыва в воздухе и обрушения всей конструкции с большой высоты в воду. Повторю однако, что ракетная атака оставила бы после себя разрушения, которые трудно было бы не заметить.
— Это я понимаю. Но я понимаю также и то, что основным подтверждением официальной версии более, чем что-либо иное, является нехватка свидетельств в пользу других версий.
— Что ж, можно сказать и так.
— Вот я и говорю.
— Послушайте, мистер Кори! Я готов заявить вам со всей прямотой и откровенностью, что был бы совсем не прочь обнаружить доказательства воздействия на лайнер ракеты или бомбы. И не только я, но и «Боинг», и «Транс уорлд эйрлайнз», и страховые компании. И знаете почему? Да потому, что обнаруженные нами технические неполадки свидетельствуют: кое-кто из ведущих специалистов не справляется со своей работой. Федеральное управление гражданской авиации не смогло привлечь должного внимания к потенциальной проблеме такого рода, инженеры по безопасности фирмы «Боинг» не предвидели подобного развития событий, а компания «Транс уорлд эйрлайнз» упустила эту проблему из виду в ходе предполетной подготовки своих воздушных судов. — Впившись в меня взглядом, мистер Сибен добавил: — Вы не поверите, но всем нам очень хотелось бы доказать, что это была ракета. Ведь за выпущенную кем-то ракету авиационная промышленность ответственности не несет.
Мы некоторое время пристально смотрели друг на друга, наконец я, как бы соглашаясь, кивнул. Я вспомнил, как пять лет назад, анализируя факты, связанные с катастрофой, пришел примерно к такому же выводу. Скажу больше: люди, которые часто летают, предпочли бы иметь дело с пуском ракеты, не важно, случайным или преднамеренным, вероятность которого составляет один к миллиону, нежели постоянно беспокоиться из-за возможных технических неполадок, которые случаются гораздо чаще. Я, честно говоря, тоже предпочел бы, чтобы это оказалась ракета.
Мистер Сибен отвел глаза и произнес:
— Все, что нам удалось обнаружить, так или иначе указывает на технические неполадки. Как известно, самолеты сами по себе с неба не падают — для этого должна быть причина. Всего существует четыре возможные причины авиакатастрофы. — Перечисляя, мистер Сибен выставил вперед руку и стал поочередно разгибать пальцы. — Первая — ошибка пилота. Но она не могла привести к взрыву. Кроме того, в «черном ящике» не найдено никаких свидетельств неправильных действий экипажа. Вторая — промысел Господний: удар молнии или резкое ухудшение погоды, чего в тот вечер не наблюдалось. Сюда же можно отнести столкновение с высокоскоростными посторонними частицами — осколками метеорита или космическим мусором, например фрагментами искусственного спутника или ракетного ускорителя. Шансы такого развития событий ничтожны, но это все же могло произойти. Могло, но не произошло, поскольку никаких свидетельств внешнего физического воздействия на обшивку самолета не обнаружено. Третья причина — вражеское нападение. — Тут мистер Сибен выставил средний палец, и при желании его жест можно было истолковать следующим образом: «К черту вас и вашу ракету». — И четвертая, — продолжал он, — какая-нибудь техническая неисправность. — Сибен снова посмотрел на меня и добавил: — На эту версию я поставил свою профессиональную репутацию, и, как видите, не ошибся. Но если я вас не убедил и вы продолжаете думать, что все дело в ракетном ударе, извольте представить мне доказательства. Я, — сказал он в заключение, — устал от предположений.
— Все начинается с предположений, мистер Сибен, — возразил я. — Или, выражаясь языком криминалистики, с подозрений.
Мистер Сибен проигнорировал мое глубокое замечание и продолжил:
— Позвольте сообщить вам нечто такое, что никак не соотносится и даже противоречит версии о ракетном залпе. Поскольку мы с вами сейчас занимаемся теоретизированием, отчего не спросить себя: почему террористы решили сбить самолет на таком большом удалении от аэропорта? Дешевая, простая в употреблении, запускаемая с плеча портативная зенитная ракета, которую военные называют «запустил и забыл», могла поразить самолет в пределах пяти миль от аэропорта. Но чтобы сбить тот же самолет, когда он идет на высоте тринадцать тысяч футов в восьми милях от берега, требуется суперсовременная самонаводящаяся зенитная ракета класса «воздух-воздух» или «земля-воздух», достать которую почти невозможно. С этим-то вы согласны?
— Согласен.
— В таком случае вы поняли, к чему я клоню?
— О, несомненно.
К уже сказанному мистер Сибен добавил:
— У Кейт есть копия официального заключения по этому делу. Рекомендую вам основательно его изучить. Чтобы впредь не забивать себе голову безумными идеями и теориями заговора, которые выдумывают разные идиоты. И не просто выдумывают, а пишут на основании этих теорий книги, создают видеофильмы и открывают в Интернете сайты, заполненные всевозможным бредом.
Я счел момент подходящим, чтобы успокоить мистера Сибена, и сказал:
— Я никогда не читал книг и не смотрел видеофильмов, авторами которых являлись бы сторонники теории заговоров, и не собираюсь делать это впредь. Равным образом я не собираюсь читать ваш отчет, который, вне всякого сомнения, отлично аргументирован и убедителен. Фактически я лишь позволил себе высказать свое мнение — как теперь выяснилось, недостаточно информированное, — миссис Мэйфилд, своей жене и непосредственному начальнику. Это вызвало у нее определенную озабоченность — как
