— Готов биться об заклад, что люди из полиции или ФБР, работавшие со свидетелями, которые видели огненный столб, и есть ядро группы, не верящей в официальное заключение о катастрофе.
— Нет никакой группы. — С этими словами Кейт отправилась в спальню, чтобы переодеться перед тем, как идти на работу. Я допил кофе и направился за ней.
Я пристегнул кобуру с девятимиллиметровым пистолетом системы «Глок» — точной копией того, который я носил, когда еще был полицейским инспектором. Кейт взяла «глок» сорокового калибра — это специальная модель для агентов ФБР. Ее пистолет больше моего, зато мой меньше заметен, а я парень очень скрытный и скромные размеры моей пушки меня вполне устраивают.
Потом мы надели пиджаки, Кейт взяла свой атташе-кейс, и мы вышли из квартиры.
Я никак не мог отделаться от мысли, что в доме 26 на Федерал-Плаза, куда мы направлялись, нас дожидаются человек шесть из УПО, от нетерпения пощелкивая костяшками пальцев.
Глава 14
Альфред, наш консьерж, поймал нам такси, и мы отправились в получасовую поездку к своему месту работы на Федерал-Плаза, 26, в Нижнем Манхэттене. Было 9 часов утра, и пробки на дорогах уже начали рассасываться.
По инструкции мы не должны вести никаких служебных разговоров в такси — особенно если водителя зовут Абдул. Имя таксиста было указано на висевшей у руля карточке, и я, чтобы убить время, спросил у него:
— Сколько времени ты живешь в этой стране, Абдул?
Мельком взглянув на меня, он ответил:
— Около десяти лет, сэр.
— Как ты думаешь, что случилось с рейсом восемьсот компании «Транс уорлд эйрлайнз»?
Кейт сказала:
— Джон, прошу тебя…
Я не обратил внимания на ее слова и повторил вопрос.
Абдул, поколебавшись, сказал:
— Это была ужасная трагедия, сэр.
— Совершенно верно. Как думаешь, «боинг» сбили ракетой?
— Не знаю, сэр.
— Полагаю, его сбили израильтяне, но все сделали так, чтобы выглядело, будто его сбили арабы. Ну, что ты скажешь на это?
— Скажу, что такое вполне возможно.
— То же самое произошло и в Торговом центре.
— Что ж, очень может быть.
— Джон, я…
— Итак, — сказал я Абдулу, — значит, ты думаешь, это была ракета.
— Ну… многие люди ее видели, сэр.
— А у кого, по-твоему, может быть такая мощная ракета?
— Не знаю, сэр.
— У израильтян. Вот у кого.
— Это вполне возможно.
— О чем говорится в заголовке арабской газеты, которая лежит у тебя на сиденье?
— Хм… Что-то о годовщине трагедии.
— И что же там пишут? Что это был несчастный случай? Или что это дело рук евреев?
— Журналисты не уверены… Но выражают соболезнования и задают разные вопросы.
— Я тоже.
Кейт сказала:
— Да ладно тебе, Джон.
— Просто я хочу немного взбодриться перед началом рабочего дня.
— А немного помолчать ты не хочешь?
Я заткнулся, и мы в полном молчании доехали до дома 26 на Федерал-Плаза.
Федеральное правительство и все правительственные служащие весьма трепетно относятся к положению и правам всякого рода меньшинств, вчерашних иммигрантов, коренных американцев, новорожденных щенков, лесных массивов, окружающей среды и тому подобным вещам. Но я лично далеко не так чувствителен, и мои представления о прогрессе и передовом мышлении остались где-то в той эпохе, когда в силу вступило правительственное постановление, запрещавшее полицейским выбивать показания из подозреваемых.
Несмотря на то что мы с Кейт Мэйфилд функционируем на разных частотах, какое-то общение между нами все же происходит, и за последний год, как я заметил, мы многому научились друг у друга. Теперь, например, она довольно часто употребляет слово «затрахал» и называет людей задницами, в то время как ваш покорный слуга проникается все большим интересом к тонким движениям души тех самых существ, каковых он прежде именовал почти исключительно болванами и тупицами.
Когда мы добрались до места, я заплатил Абдулу то, что ему причиталось, и добавил пять долларов за беспокойство, которое доставил ему своими расспросами.
Войдя в фойе сорокаодноэтажного здания, мы направились к охраняемым лифтам.
Надо сказать, что на Федерал-Плаза находится множество государственных учреждений, причем половина из них занимаются сбором налогов, которые идут на содержание другой половины. На этажах с двадцать второго по двадцать восьмой расположены офисы всевозможных силовых и секретных аналитических подразделений, и до них можно добраться только на специальных лифтах, отделенных от холла толстой стеной из пуленепробиваемого стекла, за которой помещается охрана.
Я небрежно помахал перед носом у охранников удостоверением и набрал код, после чего прозрачные стеклянные двери словно по волшебству раздвинулись.
Мы с Кейт вошли в образовавшийся проход и направились к семи лифтам, обслуживающим вышеназванные этажи. Никто из охранников не проявил желания более внимательно изучить наши удостоверения.
Мы вошли в пустой лифт и поднялись на двадцать шестой этаж.
Я сказал:
— Будь готова к тому, что нас могут по очереди вызвать в некий кабинет.
— С какой стати? Или ты полагаешь, что вчера вечером за нами следили?
— Об этом мы скоро узнаем.
Двери лифта открылись на двадцать шестом этаже, и мы оказались в небольшом коридоре. Охраны здесь не было. Возможно, на таком уровне ее и не должно быть — коль скоро вы уже и так проникли в святая святых.
Над головой, однако, помещались камеры слежения. Впрочем, тот парень, который следил за мониторами, вполне вероятно, получал шесть долларов в час и не имел никакого представления о том, кого видит на экране. Если, конечно, он вообще не пребывал в это время в объятиях Морфея.
Но кое-какие меры предосторожности все же были приняты. Так, прежде чем мы с Кейт вошли в свой коридор, нам снова потребовалось набрать секретный код.
Если честно, нельзя сказать, что безопасность в здании номер 26 по Федерал-Плаза с двадцать второго по двадцать восьмой этаж находится на высшем уровне. Я это к тому, что, будь я плохим парнем, мне ничего не стоило бы, приставив к спине миссис Мэйфилд ствол своего пистолета, проникнуть вместе с ней в коридор, не имея удостоверения и не зная секретного кода.
Насколько мне известно, уровень безопасности за последние двадцать лет почти не повысился ни здесь, ни в каком-либо другом правительственном учреждении — и это при том, что в мире идет война, в которой участвуем и мы.
