— Не втягивай меня в это, Джон. Да и себя под удар не подставляй.
— О себе я уж как-нибудь сам позабочусь. Что же касается тебя, ты ведь знаешь, что я никого не сдаю.
— Да знаю я. Но… между прочим, я подписал одну бумагу…
— Наплюй на бумагу, Дик. Дело-то закрыто. Теперь ты можешь говорить.
Но он снова замолчал.
— Послушай, Дик, мы с тобой не первый год друг друга знаем. Давай представим на минуту, что на свете нет ни ФБР, ни ОАС. И что я работаю над этим делом по собственной инициативе в свое свободное время и мне нужна твоя помощь. — Хотя сейчас я вроде бы и находился на государственной службе, приближалось время ленча, поэтому урегулировать данный вопрос со своей совестью мне было вполне по силам.
Дик некоторое время рассматривал кофейную гущу на дне своей чашки, потом спросил:
— Но какого черта? Зачем тебе все это нужно?
— Вчера я был на мемориальной службе. И чуть не расплакался. А потом ко мне подошел один парень, Лайэм Гриффит. Знаешь такого?
Дик кивнул.
— Ну так вот, он задал мне слишком много вопросов относительно моего присутствия. И меня разобрало любопытство.
— Это не причина, чтобы совать свой нос в это дело. Ты даже не представляешь, сколько людей из- за него полетело. А те, что остались, и слышать не хотят о новом расследовании. Только некоторые трахнутые парни вроде тебя полагают, что в правительстве кому-то есть дело до этого инцидента и там хотят узнать правду. Но это не так. Брось это дело, пока не поздно, Джон. Говорю тебе — брось!
— Я уже решил для себя, что займусь этим. Теперь я нахожусь на стадии, когда следует задавать вопросы.
— Что ж, в твоем распоряжении неделя, не больше. Потом парни с двадцать восьмого этажа начнут задавать вопросы тебе.
— Я отдаю себе в этом отчет. Но все равно спасибо, что предупредил. Я, правда, рассчитывал на твою помощь, но все понимаю. — Я посмотрел на часы. — Извини, мне нужно встретить Кейт. Мы договорились вместе пойти на ленч.
Дик тоже взглянул на часы и закурил очередную сигарету. С минуту мы оба молчали. Потом Дик произнес:
— Для начала позволь сказать тебе одну вещь: я не верю, что в самолет выпустили ракету, как не верю и в связанный с этим делом заговор. Однако у этого дела с самого начала была неверная направленность: ему придали политическую окраску. Те, кто ненавидел Клинтона, хотели, чтобы люди поверили в теракт. Это дало бы им возможность обвинить администрацию в слабости, в попытке скрыть неспособность силовых ведомств предотвратить атаки такого рода.
— Все это мне и без тебя известно. Хотя я и не занимался этим делом, но телевизор смотрел и газеты читал.
Дик криво улыбнулся и продолжил:
— Кроме того, слишком уж большую роль в нем с самого начала играло ФБР. Оно оттеснило всех — и НКБТ, и людей из береговой охраны, и военно-морской флот, — даже полицию. Это многим не понравилось и не могло не вызвать неприязни к самой конторе и ее методам. Как следствие стали распространяться слухи о заговоре в высших эшелонах власти, попытках скрыть улики и замести следы, о допущенных в ходе следствия ошибках — и тому подобное. Да ты все это знаешь не хуже меня. Потом к делу подключили ЦРУ, и не мне тебе говорить, сколько в связи с этим было сделано тревожных и даже панических выводов. Если разобраться, все это дело — просто какие-то языческие пляски вокруг костра, где каждый старался подпрыгнуть повыше и перекричать других. Если прибавить к этому заявления родственников погибших и вопли средств массовой информации, то легко понять, какое удручающее воздействие вся эта какофония оказала на широкую публику. Ничего удивительного, что она почувствовала себя обманутой, оскорбленной в лучших чувствах и не верила уже никаким заявлениям. При всем при том расследование шло своим чередом и, хотя тебе это, возможно, покажется странным, пришло к абсолютно верному заключению. — Помолчав, Дик добавил: — Это и вправду был несчастный случай.
— Ты так думаешь?
— Я в этом уверен.
— Почему в таком случае об этом деле боятся упоминать даже через пять лет после катастрофы?
— Я же говорю: при расследовании многие облажались. Да почти все проявили себя не лучшим образом. Так что если кто сейчас и заметает следы — то только следы собственной безответственности и некомпетентности.
— Иначе говоря, никто не пытается скрыть ничего существенного — просто кому-то выгодно протянуть время, чтобы кое-какие детали забылись и все утряслось.
Дик откинулся на спинку стула, ухмыльнулся и произнес:
— Что-то в этом роде.
— Тогда почему было задействовано так много людей из ЦРУ?
Он пожал плечами.
— Полагаю, дело в том, что поначалу все выглядело как акт агрессии со стороны иностранцев. А это сфера деятельности ЦРУ, не так ли?
— Совершенно верно. Но зачем в ЦРУ сняли этот дурацкий фильм?
— Не знаю. Тоже никогда этого не понимал. Хотя особенно над их мотивами не задумывался.
— Ладно. Теперь послушай, что я скажу. Если на минуту отвлечься от всего, что ты сказал, то главная проблема — это свидетели. Без свидетелей восстановленный в Калвертоне самолет и данные экспертизы можно считать неопровержимыми доказательствами, полностью подтверждающими выводы правительственной комиссии. Так?
Дик поиграл кофейной ложечкой, выдержал паузу, потом сказал:
— Так.
— Ты допрашивал свидетелей. Так?
— Так.
— Сколько?
— Десять.
— Сколько человек из этих десяти видели огненный столб?
— Шестеро.
— И ты пришел к выводу… Кстати, к какому выводу ты тогда пришел?
Он посмотрел на меня и сказал:
— Я пришел к выводу, что эти шестеро видели нечто — поток света или огненный столб, — поднимавшееся в воздух и двигавшееся по направлению к самолету, который через некоторое время после этого взорвался.
— Ну и как это вписывается в теорию случайного взрыва центрального топливного бака?
Дик сказал:
— Послушай, Джон, этот вопрос мне раз двенадцать задавали парни из ЦРУ и ФБР, да я и сам сто раз прокручивал его в мозгу и… — тут он улыбнулся, — и раз десять обсуждал с женой. Ты что, собственно, хочешь от меня услышать? Что случайный взрыв топливного бака — отговорка, дерьмо собачье? Так вот, я тебе этого не скажу. Как я уже говорил, я согласен с версией короткого замыкания, вызвавшего взрыв летучих паров топлива.
— Хорошо. Но если открутить назад еще немного… Что вызвало короткое замыкание?
— Оголенный провод.
— А может, ракета, пробившая блоки системы кондиционирования воздуха?
— Даже и думать об этом не хочу.
— Тогда давай вернемся к твоим свидетелям. Что они видели?
— Не знаю — да и они тоже. Но я, основываясь на мировом опыте расследования самых запутанных
