интеллектуального превосходства над теми болванами, которые нами командуют. Это к вопросу о моей приверженности правде и справедливости. Иными словами, иногда я делаю добрые дела, но мотивация у меня другая. При этом, конечно, правда и справедливость полностью не игнорируются, но остаются как бы на заднем плане. Так что если ты собираешься заниматься этим исключительно из любви к истине, то, как говорится, флаг тебе в руки. Только не думай, что я способен разделить твой идеализм.
Кейт молчала не меньше минуты, потом сказала:
— Я принимаю твою помощь даже на таких условиях. Что же касается твоего цинизма, то над его искоренением мы сможем поработать в другое время.
— О'кей. Так и порешим: я буду делать дело, а ты — сидеть тихо и не высовываться. И если меня из-за этого даже выгонят с работы, я буду продолжать заниматься этим делом — как частное лицо. Если подумать, так будет даже удобнее — для нас обоих.
Кейт спросила:
— Ты идешь на это ради меня? Хотя бы отчасти?
— Отчасти ради тебя, отчасти ради себя…
— Может, уделишь десять процентов правде, справедливости и своей стране?
— Пять.
— Хорошо, согласна и на это.
Не люблю, когда люди, особенно женщины, покушаются на мой тяжело выстраданный цинизм. Я-то знаю, что движет мной в критических ситуациях. Между тем двигаться мне, судя по всему, в ближайшее время предстояло немало.
Глава 18
Я проводил Кейт до подъезда дома номер 26 на Федерал-Плаза и сообщил:
— Мне надо сделать несколько звонков из телефона-автомата. Так что увидимся позже.
Она посмотрела на меня и сказала:
— У тебя сейчас такой отстраненный вид… Ты всегда так выглядишь, когда затеваешь что-то серьезное.
— Просто я немного осовел от съеденной за обедом большой порции пасты. Прошу тебя, дорогая, не пытайся больше читать у меня по лицу. Это меня нервирует.
Кейт улыбнулась, чмокнула меня в щеку и вошла в здание.
Я направился к ближайшей телефонной будке на Бродвее и, выловив из кармана брюк несколько монеток, снял трубку. Я еще помню времена, когда у телефонов-автоматов выстраивались очереди, но теперь, когда мобильники есть у всех — даже у бомжей и бродяг, — телефонные будки пусты, как исповедальни в соборе Святого Патрика.
Опустив в прорезь двадцатипятицентовую монету, я набрал номер своего бывшего напарника Дома Фанелли, работавшего в южной части Манхэттена.
— Алло? — послышался в трубке его голос.
— Дом?
— Ага, пропащий, объявился! Давненько ничего о тебе не слышал. Ты где? По-моему, нам необходимо срочно хлебнуть пива.
— Ты сейчас в офисе?
— И что с того? У нас все будут рады с тобой повидаться. Особенно по тебе скучает лейтенант Вулфи. У него скопилось столько бумажной работы…
— Мне нужна дружеская услуга.
— Считай, то, что тебе нужно, уже у тебя в кармане. Немедленно приезжай.
— Не могу. Я должен…
— Ты свободен сегодня вечером? Я нашел в Челси великолепное местечко. Называется «Тоник». Туда такие телки захаживают…
— Я женился, Дом.
— Без дураков? И когда же?
— Ты же был на свадьбе, Дом.
— Ах да! Что-то такое припоминаю… Ну и как там Кейт?
— У Кейт все хорошо. Шлет тебе привет.
— Она меня терпеть не может.
— Напротив, она от тебя без ума.
— Скажешь тоже…
Трудно поверить, что этот недалекий и глуповатый на первый взгляд парень настоящий ас сыскного дела. Но это действительно так. Сказать по правде, я многому у него научился. Например, как разыгрывать из себя идиота.
— Как Мэри?
— Понятия не имею. Может, ты о ней что-нибудь слышал? — Тут Дом захохотал. Он всегда первый начинал смеяться над собственными шутками — так уж у него было заведено.
— Но если серьезно, я за всю свою семейную жизнь ни разу не сходил на сторону.
— Ты у нас настоящий рыцарь, Дом. Послушай…
— Как там дела на Федерал-Плаза, двадцать шесть?
— Великолепно… Кстати, ты мне напомнил. Позавчера я видел капитана Стейна. Он все еще надеется, что ты перейдешь в ОАС, и держит для тебя место. Только никак не дождется твоих бумаг.
— Господи, мне казалось, я давно уже их отослал… Или нет? Никогда себе не прощу, если из-за собственной небрежности упущу шанс поработать на ФБР!
— Что и говорить, работа прекрасная. Но неужели тебе еще не надоело иметь дело с людьми, которые убивают других?
— Мне это надоест не раньше, чем тебе.
— Ладно, замнем. Ты помнишь?..
— Ох, чуть не забыл! Те два испанских джентльмена, которые просверлили в тебе несколько дырок… Похоже, я нащупал ниточку, которая может к ним привести.
— Какую ниточку?
— Позволь уж мне самому с этим разобраться. У тебя наверняка и без того дел полно. Но как только у нас все будет готово, я тебе позвоню.
— Если не забудешь…
Дом рассмеялся, потом как-то сразу посерьезнел.
— Каждый раз, когда я вспоминаю, как ты лежал на улице, истекая кровью…
— Позволь, Дом, еще раз поблагодарить тебя за то, что спас мне жизнь. А также за то, что помог устроиться в ОАС, где я познакомился с Кейт. Я ничего не упустил?
— Да вроде нет. Но у нас не принято считаться, Джон, и ты отлично об этом знаешь. Если тебе что- нибудь нужно, я всегда к твоим услугам. Уверен, если я обращусь к тебе за помощью, ты мне тоже не откажешь. Итак, чем могу быть полезен?
— Я уж и забыл, что мне от тебя нужно.
Дом в очередной раз залился смехом. Потом, отсмеявшись, спросил:
— Это имеет отношение к делу Халила?
— Нет.
— Между тем этот сукин сын способен нанести удар, когда меньше всего этого ждешь.
— Спасибо, что предупредил. Скажи… — Тут в трубке послышался предупредительный щелчок, и мне пришлось скормить автомату еще одну монету. — Ты помнишь Мари Габитоси?
— Как же, помню. Отличная у нее была задница… Ее еще трахал парень по фамилии не то Куловски, не то Ковальски. Он был женат, и когда его жена об этом узнала, то…
— Послушай, мне нужно ее разыскать. Она сейчас замужем и…
