изображение.
Мари тем временем подошла к концу своего рассказа.
— Итак, та парочка забралась в бежевую машину и выехала со стоянки. На этом ниточка обрывается.
— Скажите, художник из ФБР сделал портрет женщины на основании данного Люситой описания?
— Нет. Как я уже говорила, на даме были закрывавшие лицо темные очки и широкополая шляпа. Кроме того, Люсита не слишком хорошо говорит по-английски. — Тут Мари улыбнулась и добавила: — Но вообще-то та женщина произвела на нее сильное впечатление. Люсита даже сказала, что эта леди напомнила ей какую-то кинозвезду.
Я улыбнулся.
— В определенном смысле Люсита, возможно, не так уж не права.
— Это в каком же смысле, интересно знать?
— Я вам скажу об этом позже. — Я посмотрел на Мари и спросил: — Как полное имя этой горничной?
— Люсита Гонсалес Перес, — ответила Мари. — Так по крайней мере записано у меня в блокноте.
Я дал себе мысленную установку запомнить эту фамилию и задал Мари следующий вопрос:
— Говорил ли кто-нибудь о том, что у леди из номера двести три, возможно, имелась своя машина и она просто оставила ее в другом месте?
— Да, такое предположение высказывалось. И это еще больше заставило меня склониться к мысли, что мы имеем дело с приехавшими на тайное свидание любовниками, каждый из которых имеет семью. Кроме того, определенное распространение получила версия о том, что в номере отеля произошло убийство, так что мы не поленились проверить номера всех машин, находившихся на стоянке, — на тот случай, если автомобиль возможной жертвы все еще стоял там. Но ничего подходящего к нашему случаю мы не обнаружили — по крайней мере меня об этом в известность не поставили.
— Кто-нибудь видел, как эти двое возвращались в отель в тот вечер?
— Нет. Как я уже говорила, никто, кроме Люситы, их вдвоем не видел. Когда же в их номер на следующий день вошла другая горничная, она обнаружила, что номер пуст, а покрывало отсутствует — по- видимому, то самое покрывало, которое было оставлено на пляже.
— У вас была возможность пообщаться с горничной, заявившей о пропаже покрывала?
— Ни малейшей. Ее тут же взяли под крыло люди Гриффита. Однако Гриффит все-таки сообщил нам, что эта девушка обнаружила на стакане следы губной помады и доложила об исчезновении из номера синтетического покрывала. Но, поскольку она поторопилась сделать уборку, никаких материальных свидетельств пребывания в номере таинственной парочки не осталось и установить их личности не представляется возможным. — Тут Мари поспешила добавить: — Так, во всяком случае, сказал нам Гриффит.
— Пора уже научиться доверять федеральным агентам, — наставительно произнес я.
Мари рассмеялась.
С минуту я обдумывал полученные от Мари сведения. Хотя картину того, что произошло на пляже и в отеле, я теперь представлял довольно ясно, это нисколько не приблизило меня к решению загадки, связанной с личностями любовников. Если уж Гриффиту и Нэшу со всеми имевшимися в их распоряжении средствами не удалось ее разгадать по горячим следам, то теперь, через пять лет, я фактически обречен биться лбом о каменную стену.
С другой стороны, вполне возможно, что Гриффит и Нэш все-таки вышли на этих двоих. А это еще хуже. Очень нелегко раскрыть дело пятилетней давности, но еще труднее это сделать, если кто-то уже докопался до истины, а потом постарался надежно спрятать концы в воду.
Единственное, что мне оставалось, — это вернуться к себе в офис и затребовать файлы с пометкой «Рейс № 800. „Бейвью-отель“». По крайней мере ничего другого мне в эту минуту в голову не пришло.
— У вас есть на этот счет какие-нибудь мысли? — с тайной надеждой спросил я Мари.
— Нет. Но я обещаю об этом подумать.
Я вручил Мари свою визитную карточку и сказал:
— Позвоните мне на сотовый, если что-нибудь надумаете. Только ни в коем случае не звоните в офис.
Мари кивнула.
— Вы можете назвать мне имя какого-нибудь надежного человека? — спросил я.
— Нет. Но я могу позвонить и узнать, не согласится ли кто-нибудь из копов, работавших в нашей следственной группе, поговорить с вами.
— Это было бы чудесно.
— И все-таки чего вы добиваетесь, Джон?
— Ладно, я скажу вам то, о чем не сказал Гриффит. На брошенном на пляже покрывале была обнаружена крышка от объектива видеокамеры.
Ей потребовалось не менее двух секунд, чтобы переварить услышанное и снова обрести дар речи.
— Боже мой! Уж не думаете ли вы, что…
— Кто знает? — сказал я и поднялся с места. — Но эти сведения я вам советую держать при себе. Лучше припомните на досуге, что вы слышали об этом деле, когда работали в «Бейвью-отеле», и потом — когда вас перебросили в другое место. И большое вам спасибо за то, что согласились уделить мне немного времени. Поверьте, вы мне очень помогли.
Я подошел к сидевшему в манеже малышу, помахал ему на прощание и направился к выходу:
— Не надо меня провожать. Я знаю, где дверь.
Мари по-приятельски положила мне руку на плечо.
— Будьте осторожны, прошу вас.
Глава 21
Слободан сидел в такси и болтал по мобильному. Я нырнул в машину, захлопнул за собой дверь и сказал:
— К вокзалу Святого Георга. И побыстрее.
Продолжая говорить на своем каком-то шелестящем наречии, водитель тронул машину с места.
Мы прибыли на морской вокзал за десять минут до отхода парома. Я заплатил по счетчику и дал Слободану пять долларов сверху. При этом я мысленно напомнил себе представить миссис Мэйфилд отчет о транспортных расходах.
Рядом с вокзалом стоял фургон, торговавший мороженым, и в приступе ностальгии я купил сахарный рожок, посыпанный сверху фисташками.
Потом я взошел на паром, где по-прежнему не взимали плату за проезд, и поднялся на верхнюю, палубу. Через пять минут мы отчалили, взяв курс на Манхэттен.
Путешествие продолжалось двадцать пять минут. За то время я прокрутил в голове все, что знал об этом деле, а также то, чего не знал наверняка, о чем лишь догадывался. Нечего и говорить, что я не раз возвращался к вопросам, ответов на которые у меня не было и, возможно, никогда не будет.
Обычно, пытаясь решить какую-либо проблему, мы в равных долях используем информацию и интуицию. Все, что остается в сухом остатке, относится к сфере удачи. Когда мы проходили мимо статуи Свободы, я ощутил некоторый рост патриотического чувства и даже вспомнил о данной мною клятве защищать Конституцию Соединенных Штатов и демократические ценности. При этом, заметьте, я еще не был убежден, что причиной катастрофы рейса номер 800 стала атака иностранных террористов.
Правда, были еще люди — жертвы этой катастрофы, их родственники и любимые. Как детектив убойного отдела, я старался не примешивать к работе эмоции, но, к сожалению, это у меня далеко не всегда
