Неторопливо, вразвалочку, приблизился он к соломенной игоревой постели. Пошевелил ложе носком сапога. И уселся в изголовьи – как раз там, где хранился под одеялом револьвер.
– Садись! – пригласил он Игоря широким жестом. – Садись, потолкуем.
– О чем? – спросил Игорь.
– Да садись ты, – дернул его Гитарист за рукав. И потом, когда Игорь нехотя, упираясь, уселся рядом, сказал:
– Знаешь, зачем мы пришли?
– Догадываюсь…
– Ну-ка! – прищурился Гитарист.
– Эх, ребята, – устало махнул рукой Игорь, – чего зря волынить? Дело понятное: пришли по мою душу… Что ж, получайте… Я – вот он! Я – ваш!
И затем – проведя ладонью по напрягшемуся осунувшемуся лицу – добавил, умеряя дыхание, стараясь не выдать, не показать отчаянной, горестной тоски, подступившей к самому его горлу:
– Скажу напоследок одно: моей вины ни в чем нигде нету. Но это – что ж… Этого ведь не докажешь. Я знаю свое, вы – свое.
– Вот тут ты ошибаешься, – сказал Гитарист. – Мы все, брат, знаем. Все! Усекаешь?
– Что значит – все?
– Ну, все, как есть! И о тебе, и о Косте Хмыре, и о Брюнете. – Гитарист весело посмотрел на Игоря, тряхнул челкой, Угол прямого его рта пополз вкось. – Знаем теперь, кто кодлу закладывал, кто кого и как в саду укоцал…
– Но – откуда? – изумился Игорь.
– Нашелся один человечек, – протяжно сказал Гитарист, – да, нашелся.
– Так чего ж вы – в таком случае – хотите от меня?
– Погоди, узнаешь, – мигнул Гитарист.
Он обернулся к ребятам (они стояли, сгрудясь, возле постели), щелкнул пальцами. Сейчас же один из них достал бутылку водки: извлек ее откуда-то из-под пиджака и передал Гитаристу.
– Посуда есть какая-нибудь? – спросил тот, раскупоривая бутылку.
– Есть, – сказал Игорь, – но на всех не хватит. Только две кружки. Да ведь можно и так – из горлышка.
– Ну нет, зачем же, это некультурно, – возразил Гитарист. – Будем по очереди… А пока – держи!
И наполнив кружку Игоря – возгласил:
– За тебя, старик. За твой фарт!
– За мой фарт? – переспросил Игорь, запинаясь. И весь осветился радостью. Но тут же погасил улыбку – еще не веря сказанному, еще сомневаясь, колеблясь, томясь. – За мой?…
– Ну, да. Ну, да, – сказал Гитарист. – Пойми, чудак: все, в чем тебя обвиняли – теперь отпало, кончилось. Ты сказал давеча: «Я – ваш». Вот за это и выпьем. За то, что ты снова наш. Усекаешь? Ты – наш!
И крепко ударив о кружку Игоря – своей, он вытянул водку. Подышал, округляя губы. Утерся медленно. Выпив свою порцию, Игорь сказал:
– Мне одно неясно. Если все это правда – чего ж вы так явились сюда. Так как-то… – Он дернул плечом. – Странно… Не как к своему, не как к другу, а как к чужому – к врагу.
– Так ведь с тобой иначе нельзя, – хрипло рассмеялся Гитарист. – Пока мы объяснялись бы, толковали – ты бы нас всех тут перешмолял. – Он крепко хлопнул Игоря по колену. – Верно я говорю?
– Ну, не знаю, – замялся Игорь.
– Не зря же ведь у тебя вторая кличка – Фантомас, – сказал кто-то из спутников Гитариста.
– Фантомас? – поднял к нему лицо Игорь. – Это еще откуда? Впервые слышу.
– Все точно, брат, – сказал, мигая, Гитарист. – Есть у тебя такое прозвище, есть.
– Кто ж мне его присвоил?
– Милиция, – сказал Гитарист, – мусора.
– А вам-то откуда это известно?
– От одного из них… Зубавин его фамилия. Может, знаешь такого?
– Нет, – сказал Игорь.
– Ну, вот. А он тебя знает. Хорошо знает!
– Каким же образом?
– Так ведь он, чудак, следил за всеми вами. За Брюнетом и за Хмырем. И тебя видел в саду. Словом – в курсе всех твоих дел!
– И что же, – спросил с сомнением Игорь, – он, работник милиции, все вам откровенно выложил, рассказал?
– Сейчас он уже не работает. На пенсию вышел. Спивается, старичок. Мы его как раз и надыбали в одной из пивных…
– Так, – проговорил Игорь, – значит, все сведения обо мне, все факты в мою пользу – это все получено из милицейских рук…
– Да какая тебе разница, – воскликнул Гитарист. – Главное то, что кодла тебе верит. Усекаешь? И зовет обратно. И за этим-то мы и пришли.
Они долго ещё так говорили – прикончили бутылку и почали новую. Общая напряженность и скованность постепенно ослабли. Игорь видел: ребята с ним искренни, откровенны. Они пришли с добром – и тревожиться больше не о чем. И все же с лица его не сходило выражение сумрачного раздумья.
Среди многих, одолевавших его мыслей, была одна – беспокойная, темная, гасящая всякую радость. Внезапно возникнув, она уже не исчезала… И отравленный ею, Игорь сказал погодя:
– Вы говорите, ребята, я – ваш…
– Ну, да, – отозвался Гитарист, – я ж тебе все объяснил. И кончай – об этом!
– Нет, постой, поговорим, – возразил Игорь. – Значит, кодла мне верит. Хорошо. Я рад. Но вера-то эта на чем основана? На свидетельстве чекиста. А такому свидетельству – какая цена?
– Но, чудак, если все это – правда…
– Ну и что с того? – угрюмо отмахнулся Игорь. – Одной правды для всех не бывает. Она у каждого – своя. У мусоров своя, у блатных своя… Что для одних хорошо, для других – плохо. Так уж мир устроен. И не нам его менять.
– К чему ты клонишь? – тихо, медленно спросил Гитарист, – куда гнешь? Что-то я в толк не возьму.
– Я к тому клоню, что судьба моя все равно теперь – гиблая, – сказал Игорь, – все в ней зыбко, ненадежно. – Он трудно сказал это; ему не хватало воздуха. – Вот вы меня зовете обратно, снова считаете своим… Это – сейчас. А завтра все может повернуться по-иному! Представь себе, что кто-нибудь – ну, хотя бы, даже ты сам, – вдруг схлестнется со мной, поссорится, начнет сводить счеты. Так ведь случается?
– Конечно, – сказал, поднимая плечи, Гитарист.
– Так вот, любой блатной – если захочет – может теперь обвинить меня в чем угодно… И что я смогу возразить? Как мне, вообще, оправдываться? Ссылаться на свидетельство милиционера – мне, чистопородному вору! – прибегать к его защите? Но ведь это же нелепо.
Он умолк. Глотнул воздух. И сильно – с яростью – ударил кулаком по стоявшему рядом ящику… Зазвенели, сталкиваясь, бутылки, качнулась свеча, и по комнате, по лицам людей, заметались неровные тусклые тени.
– Эх, был бы еще один, хоть какой-нибудь, живой свидетель…
– А разве – нет? – нахмурился Гитарист. – Совсем нет? Никого?
– В том-то и суть! – сказал Игорь. – Все те, кто могли бы что-нибудь сказать – давно уже похоронены, сгнили…
– Ну и что же ты будешь делать? – растерянно спросил его Гитарист. – В кодлу, значит, больше уже не вернешься?
– Нет смысла, – проговорил, закуривая, Игорь. – Все равно – сам понимаешь – я уже отрезанный ломоть… Придется, видно, завязывать, начинать другую жизнь.
– Но ты подумай, – сказал тогда Гитарист, – подумай: что за жизнь тебя ждет! – И от этих его слов Игорь вздрогнул, как от удара.
