Они и помещались в одном бараке, только в разных его концах. Барак этот стоял по соседству с лабораторией. Из окна керимовского кабинета можно было наблюдать, как разгружаются у приемных бункеров самосвалы, как действуют контрольные посты.
В эту ночь комендант допоздна засиделся на службе. Было тихо. Только за окнами время от времени погромыхивали машины. И сквозь полуоткрытую форточку ощутимо тянуло весенней ростепелью. Запах был острый, будоражащий, чуть пьянящий…
Закончив возню с бумагами, Рашид Керимов отодвинул их в сторону. Облокотился о стол и задумался, поглядывая в окошко. По молодости лет и весеннему времени ему не спалось… К тому же, он был холост. Дома, в жилом бараке, никто его покуда не ждал. Он мог всецело отдаться профессиональным делам и заботам. А их имелось немало. Думать было о чем!
Главной, самой первой заботой коменданта была – что вполне естественно – организация охраны. В общем-то здесь, у лаборатории, все было налажено толково. И вокруг алмазного карьера – тоже… Но вот дорога, соединяющая два эти пункта, вызывала явное его беспокойство.
Проклятая эта дорога – протяженностью более тридцати километров – была, по сути, никак не защищена. И комендант ничего не мог тут поделать: слишком мало имелось у него людей.
Те двадцать пять человек, которые находились в его подчинении, все были заняты, расставлены в наиболее важных местах… А таковыми, помимо карьера и лаборатории, являлись еще и пути, ведущие к аэродрому, и сам аэродром, откуда ежемесячно отправлялись на Вилюй добытые алмазы.
С аэродромом хлопот было особенно много. Он постоянно подвергался то наводнениям, то снежным заносам, так что его приходилось оберегать не только от людей, но и от самой природы.
С недавнего времени, правда, началось строительство нового лётного поля. Однако работы велись там, по мнению лейтенанта, очень медленно, вяло. На прииске явно недоставало техники.
Вообще он оказался каким-то очень уж неудобным, разбросанным, этот новый прииск! Он располагался на отдельных скалистых островках, поднимающихся из топких болот и, в сущности, напоминал некий странный архипелаг, затерянный в таинственном туманном море… Он выглядел необычно и никак не соответствовал стандартным общепринятым схемам.
Обо всем этом Керимов когда-то беседовал с капитаном Самсоновым – просил у него людей. Капитан ведь имел свой особый, милицейский штат. И, конечно же, мог бы помочь при желании…
Но такого желания капитан не выказал.
– У меня, дружок, своих хлопот – по горло, – заявил он. – Мне же необходимо обеспечить порядок в обоих поселках– старом и новом! А народ здесь таежный, лихой… И, кроме того, на меня недавно еще одно дело навесили – борьбу с браконьерством. Я и сам с величайшей охотой попросил бы пополнения… Но знаю, начальство сейчас людей не даст. В Якутии прииски растут, как грибы, а квалифицированных кадров – маловато! Стало быть, надо самим как-то выкручиваться; рассчитывать на свои собственные силы…
– Но как выкручиваться-то? – недоумевал татарин. – Как? Скажи!…
– Так что ж тебе сказать, – отвечал, пожимая плечами, Самсонов, – я ведь не охранник. У меня другие задачи. Но на всякий случай имей в виду: в моем распоряжении имеется мотоцикл с коляской. Забросили его сюда давно – и непонятно зачем. Ездить-то на нем здесь негде… Разве только – по этой твоей дороге… В общем, он до сих пор стоит без дела! И ты в любое время можешь им воспользоваться.
Этот разговор Керимов помнил отчетливо; происходил он минувшей осенью… Поняв, что помощи от капитана не будет, комендант тайком послал тогда письмо в Якутск, в столицу республики. Он понимал, что этим подводит своего шефа – однако рука его не дрогнула… Впрочем, руководили им не только карьеристские мотивы, но и служебное рвение, молодой азарт.
К немалому его удивлению, Центр так и не ответил, не отозвался. В недавно найденном погибшем самолете содержалась – как выяснилось – вся последняя почта, но искомого письма там не оказалось! И лейтенант теперь маялся, не зная, как же это расценить. Может быть, в Якутске у капитана – друзья, покровители? И это молчание – явственный знак того, что им, Керимовым, там недовольны? А может, Самсонов был все-таки прав, советуя выкручиваться самому, рассчитывать на собственные силы? Помнится, разговор тогда зашел о мотоцикле…
– Мотоцикл! – Комендант загасил папиросу и поднялся. – Он же стоит без дела! А мне все равно теперь не уснуть.
И сейчас же комендант заторопился. Надел полушубок, туго перепоясал его ремнем с кобурой. Затем привычным движением достал револьвер – новенький вороненый кольт – и с треском прокрутил барабан, проверяя заряды.[7]
Шагнув к дверям, он мельком взглянул на стенные часы.
Время было позднее, глухое. Стрелки ходиков приближались уже к четырем утра…
– Гони, гони! – бубнил Николай. – Жми, старик! Ох, боюсь, запоздаем.
И слыша беспокойный этот, гнусавый голос, Игорь гнал машину, жал на педаль… И вот, в тот самый момент, когда он подъехал к перекрестку, на юге, вспыхнули два огня, – два желтых, круглых, немигающих глаза.
Наконец, стал виден громоздкий силуэт самосвала. Машина надвинулась, загораживая край неба – и затихла. И сразу же как бы ослепла. Фары ее погасли.
Из кабины вылез Федор Соков. Мясистое, окаймленное курчавой бородкой, лицо его было пасмурно.
– Мне, ребята, как-то неспокойно нынче, – сказал он, – муторно…
– Это отчего же? – насторожился Заячья Губа. – Стряслось что-нибудь?
– Да вроде – ничего. – Соков поморщился, поскреб ногтями бороду. – И все-таки… Понимаешь, когда я разгружался, возле бункеров появился вдруг комендант. В полной форме, при оружии. С чего бы это он, а? В такую-то пору? А? Раньше он спал…
– Но что он там конкретно делал? – спросил Игорь. – Чем интересовался? Может – тобой, твоей машиной?
– Нет, ко мне он даже и не подходил…
– Ну, так что ж ты вибрируешь? – небрежно проговорил Заячья Губа. – Мало ли какие у коменданта дела! На то он и начальник. И хватит трепаться. Не тушуйся. Давайте-ка займемся своим делом…
И вдруг все увидели забрезживший в ночи бледно-оранжевый свет. Он приближался удивительно быстро, становился все крупнее, все ярче… И было в нем что-то непривычное, странное. Игорь не сразу сообразил, в чем суть. И только спустя секунду подумал: самосвал идет с одной фарой! Да нет, – спохватился он тут же, – это вовсе и не самосвал…
– Мотоцикл, – выдохнул у него над ухом Соков, – откуда он здесь, на болотах? Вот чудеса-то! Это не к добру… Не зря мое сердце чуяло…
– Разбегаемся, – крикнул Николай, – а ну, по машинам! Быстро!
– Да теперь уже поздно, – усмехнулся Игорь, – нас все равно уже, наверное, засекли… Лучше остаться на месте. Притворимся, что у меня, к примеру, кончился бензин, и Козел меня выручил. Великое братство шоферов – это тема известная. Придраться тут не к чему.
А спустя еще пять минут мотоцикл, оглушительно грохоча, подлетел к скрещению дорог.
Здесь комендант затормозил. Слез с седла. Поправил кобуру. И вразвалочку, разминаясь, пошагал к машинам.
Само по себе то обстоятельство, что два самосвала почему-то застряли на полпути, особенного удивления у него не вызвало. Мало ли, какая поломка может случиться в дороге! Но его слегка озадачило расположение самосвалов. Они стояли как-то нелепо, криво, вполоборота… Словно бы одна из машин только что свернула со стороны на «алмазную трассу», а другая – должна была уйти с этой трассы на сторону.
Возле машин маячили какие-то люди… И, приблизившись к ним, Керимов резко спросил:
– Что здесь происходит?
– Да пустяки, – быстро, скороговорочкой, произнес один из парней – плечистый, плотный, в кудрявой бородке. – У товарища бензин кончился, ну я ему помог, выручил, значит… Шоферская солидарность – сами понимаете!
– А почему же вы так машины поставили?
