добирался целых три года. В другой сказке из афанасьевского собрания рассказывается более подробно, как это делается. Имеется в виду сказка о Зорьке, Вечорке и Полуночке. Такие небесно-космизированные имена носят три богатыря, предшественники былинных Ильи Муромца, Добрыни Никитича и Алеши Поповича. Вполне возможно, последние заместили со временем своих гиперборейских предшественников.
Почему гиперборейских? Да потому что имена сказочных героев связаны с полярными реалиями — ночью и зорями, утренней и вечерней. Подобные предпочтения возможны лишь в тех случаях, когда ночь имеет существенное значение в жизни тех, кто обитает в таких северных географических широтах, где продолжительность зимней ночи, а также предшествующих ей и следующих вослед зорей несравнима с широтой последующего расселения проторусских племен. Так вот, в архаичной сказке, носящей имена наших гиперборейцев, Зорька, Вечорка и Полуночка также попадают в Подземный мир через глубокий провал и находят там все три желанных царства, женятся на их хозяйках — прекрасных королевичнах — и возвращаются назад на землю. Но перед тем невесты, играющие роль добрых колдуний (читай — шаманок), скатывают свои царства
5. «Тот свет» во чреве Матери-Земли
В архаичном народном представлении, базировавшемся на древнем знании, для Подземного царства использовалось понятие — «Тот свет». У русских особенно ярко он как раз так и изображен в сказке о трех вышеупомянутых подземных царствах — Медном, Серебряном и Золотом. Популярность ее не поддается сравнению. Только опубликованных различных версий ее известно свыше пятидесяти. Хотя главный стержень во всех известных вариантах остается неизменным. Да и сюжет — в общем-то достаточно незамысловатый тоже.
Суть такова: главный герой — естественно, младший брат, всеми презираемый (имя и сословная принадлежность у него в разных сказках может не совпадать, и уж совсем необязательно — Иван-царевич) попадает под землю, где попеременно попадает в Медное, Серебряное и Золотое царства. Надо полагать, они располагаются друг над другом, но из контекста сие не следует. В каждом царстве живет распрекрасная девица-хозяйка — одна краше другой. После ряда неизбежных в таких случаях приключений и преодоления смертельной опасности герой возвращается на родную землю, женится на самой ослепительной красавице — хозяйке Золотого царства да еще и братьям своим по жене дарит.
Какими-либо уж очень уникальными подробностями сказки не блещут. Однако кое-что все-таки имеется. Во-первых, попасть в Подземные царства не так уж и сложно: нужно отворотить большой камень (конечно, заветный), а там — «дыра в землю»; дальше — главное: не теряться и не бояться. Во-вторых, во всех трех царствах светло как днем — тоже немаловажно. В-третьих, счастье там и изобилие: ешь — не хочу. Одним словом, перед нами классическая мифологема «трех веков» (трех стадий первоначального развития человечества) — Медного, Серебряного и Золотого, облаченная в сказочную форму.
Любопытно, однако: почему этакая благодать оказалась под землей, а не наверху, не на поверхности земли-матушки. Впрочем, с точки зрения Матери Сырой Земли все части ее «тела» прекрасны: внутри, или, так сказать, во чреве, даже теплей и уютней. Но неспроста ведь Страна счастья под землей оказалась? Пока что запомним это, а ответить на вопрос постараемся попозже. Другая отличительная особенность русских сказок про Подземное царство — обратное возвращение главного героя домой. Если вниз он проник через довольно-таки узкое отверстие, то назад, вверх возвращается, как правило, сидя верхом на могучей птице.
Зоологическая принадлежность птицы тут решительно никакой роли не играет, а вот летательный аспект путешествия на поверхность земли — вряд ли здесь случаен. Не гиперборейские ли здесь отзвуки (как известно, гипербореи владели летательными способностями)? Именно поэтому сюжет с огромной птицей, выносящей главного героя на свет божий, распространен по всему земному шару — вплоть до андских высокогорий Южной Америки. Неспроста, видимо, связан он и с самыми глубинными, самыми архаичными пластами народного мировоззрения. Так, в абхазском варианте нартских сказаний исполинская птица точно так же выносит богатыря Сасрыкву из Подземного царства{99} , как это описывается в русских и других волшебных сказках, и точно так же нарт докармливает обессиленную птицу, отрезав на ногах свои икры, как это делает какой-нибудь Иван-царевич.
«Тот свет» более чем четко прописан в русском фольклоре и является неотъемлемой частью народного мировоззрения. Это выражается хотя бы в том, что речь идет о «свете», а не о «тьме», не о «мраке» и даже не о «сумраке». Никто из русских людей и никогда не говорил «та тьма». Темное царство тоже существовало, но не имело ничего общего с «тем светом». Вот, к примеру, как его представлял народ в сказке «Иван-царевич в Подземном царстве», записанной Н. Е. Ончуковым в начале XX века в Архангельской губернии (текст приводится с сохранением всех особенностей северного народного говора):
«<…> Шейчас Иван-царевич летел, летел и пал на землю, в подземельно царево; пал и прохватилса, стал смотреть — тьма, не винно свету, тольки слышит, что вода шульчит, ручей бежит. Он припал к ручью, пошшупал рукой, куда ручей бежит, по ручью и пошол, шол, шол стал свет падать, вышол в подземельно царево; там таков же свет, как и у нас. Вышол к синему морю, у синего моря стоит избушка. В ту избушку привезена царска дочка на съеденье змею; кажны сутки по человеку с дому давали. <… >».{100}
Еще до принятия христианства мифологема «того света» слилась с понятием рая, царством ослепительного света и неисчерпаемого блаженства. На древнеславянском наречии рай именовался
Ви?дение светоносного мира («того света» по народной терминологии) — отнюдь не одни только реминисценции былого миропонимания. Такое ви?дение доступно посвященным и просветленным людям во всякие времена. Поэтому описание Царства света (безотносительно к тому, как оно конкретно поименовано) мы находим и в древних источниках, и у авторов более близкой к нам исторической эпохи. Подобную картину Царства Света, совпадающую и с уже упоминавшимися выше описаниями Золотого века, когда жили бессмертные и счастливые люди, дает средневековый манихейский текст, опирающийся на древнеиранские и иные источники:
