Уральская Гиперборея

изображающие мужское или чаще женское естество. Подобные знаки обнаружены, к примеру, в огромной Каповой пещере на Южном Урале, более известной сделанными с помощью охры изображениями исчезнувших животных — мамонтами и шерстистыми носорогами.^{157}

О сексуально-эротической направленности былого поклонения пещерам в Сибири свидетельствуют и скрупулезные исследования этнографов и фольклористов. Работа эта исключительно трудоемка, так как требует не только знания соответствующего языка, но и доверия со стороны информаторов — хранителей древнего знания, не говоря уж о том, что львиная доля таких сведений безвозвратно утрачена из-за длительных и повсеместных преследований первобытного язычества и шаманства, носивших к тому же, с точки зрения властей и обывателей, непристойный характер. Тем не менее по сохранившимся крупицам удается выявить древнейшие традиции поклонения пещерам у разных сибирских народов и соответствие этих представлений общемировым стандартам. Например, у бурят — как и у других народов Евразии, Америки или Африки — пещера всегда символизировала материнское чрево и женский детородный орган^{158}. Аналогичные факты приводят и исследователи алтайской культуры.

Природа и Космос испокон веков мыслились как детородные первоначала, обусловливающие сексуальное поведение всего живого и в особенности людей. Именно в космическо-небесных силах видели первоисточник сексуальной энергии — мужской и женской. В наибольшей степени данный аспект был развит в тайных оргиастических мистериях и ритуалах; их естественными декорациями и выступали природные и рукотворные объекты, имитирующие или же напоминающие мужское и женское естество. Философы, обобщив многовековую и многотысячелетнюю практику, объявили пещеру символом Космоса. Сохранился трактат с поэтическим названием «Пещера нимф», принадлежащий известному неоплатонику Порфирию (234 — между 301 и 305) — одному из последних заметных представителей позднеантичной философии, где суммированы различные взгляды на пещеру как олицетворение Космоса:

«Пещеры и гроты древние, как подобало, посвящали космосу, беря его и в целом, и в частях. Символом же материи, из которой образован Космос, они делали землю, почему некоторые думали, что если земля есть материя Космоса, то сам Космос, происшедший из нее, следует представлять в образе пещеры. Пещеры большей частью бывают естественными и одной природы с землей, состоя из скал какого-нибудь одного вида. Внутренняя часть их вогнутая, а извне они простираются в беспредельность земли (и сливаются с ней). Космос также самороден и одной природы с материей, которую сближали образно со скалами и камнем, имея в виду ее косность и способность принимать придаваемые ей формы, а также и то, что по бесформенности своей она может быть понимаема как нечто беспредельное. Текучесть и лишенность собственного образа, который ей придает форму и делает видимой, обилие воды и сырость пещеры, мрак и тумановидность в ней, как выражался поэт, принимались обычно как символ свойств, присущих материальному Космосу».^{159}

С функцией жизненности и плодоношения земли сопрягались не только представления о соитии и деторождении, не только основные моменты ежегодного земледельческого цикла, но и добыча руды и процесс выплавки из нее металла. Всемирно известный историк, этнолог и герменевтик Мирча Элиаде (1907–1986) — румын по происхождению, однако большую часть жизни проведший в эмиграции, — досконально исследовал историю данного вопроса и так суммирует свои выводы:

«Такие концепции чрезвычайно древние. Шахты, подобно устьям рек, приравнивались к лону Матери-Земли. На вавилонском языке термин pu означает как «исток реки», так и «влагалище»; на египетском — слово bi означает как «влагалище», так и «штольня шахты»; на шумерском buru также означает «влагалище» и «река». Вероятно, руды, добываемые из шахты, приравнивались к зародышам. Вавилонское слово an-kubu некоторыми авторами переводится как «эмбрион», а другими — «выкидыш». Во всяком случае имеется скрытая симметрия между металлургией и деторождением. Жертвоприношение, иногда выполняемое перед плавильным горном, напоминало родовспомогательное жертвоприношение. Горн приравнивался к лону, именно там «зародышевые руды» должны были завершить свой рост и проделать это за значительно более короткий промежуток времени, чем тот, который потребовался бы, если бы они оставались скрытыми под землей. Металлургический процесс, во многом подобный сельскохозяйственному труду и в такой же мере подразумевающий плодородие Матери-Земли, — в конце концов вызвал в человеке чувство уверенности и даже гордости: человек чувствовал, что может сотрудничать с Природой в ее работе, что способен ускорить процесс роста, происходящий во чреве Земли. Человек понуждает и ускоряет ритм этих медленных глубинных созреваний в некотором смысле, он занимает место Времени».^{160}

Древняя Великая Богиня во все времена выступала носительницей множества функций и ипостасей, объединяла в себе как светлые, так и темные стороны. Так, в разнообразных обличьях и под разными именами предстает Великая Богиня в эскимосских сказаниях (эскимосы живут на крайнем северо-востоке России, в Северной Америке и в Гренландии). Повсеместно известна она, как Седна — «Хозяйка тюленей». Но в западной Гренландии ее зовут Арнаркуагссак («Старая женщина»), в восточной Гренландии — Иман-инуа («Мать моря»), а канадские эскимосы величают ее Нетсилик. Считается, что морские животные, и в первую очередь — тюлени, происходят из пальцев Морской хозяйки, которые она отламывает по мере необходимости, и те вновь отрастают. Дом Седны расположен на морском дне, сюда возвращаются духи китов и тюленей для последующего возрождения. Там они растут, подобно зародышам в утробе, а затем по трубе возвращаются в открытое море. Вход в Нижний мир открывается сразу под порогом дома Седны: он устроен в виде подземного хода, видимого только во сне или во время транса; от хода ответвляется тоннель, ведущий к подземным обиталищам умерших людей и морских млекопитающих. Символ утробы встречается у всех эскимосов.

Кроме того, по сообщениям этнографов и краеведов, на острове Врангеля в Северном Ледовитом океане находится природное святилище — гора, контуры которой напоминают лицо женщины. Раньше сюда в пору короткого полярного лета приплывали эскимосы-охотники, дабы поклониться и принести дары нерукотворному изваянию Великой Богини. По информации бывшего директора тамошнего заповедника Бориса Владимировича Кестера, лицо женщины (по-эскимосски Дрым-Хэд) впечатляет своими размерами — около километра. Его хорошо видно со склона противолежащей горы.

Отголоски древней матриархальной эпохи слышатся и в легендах Лапландии. Известная писательница, знаток лопарской мифологии и хранительница саамского фольклора — Надежда Большакова рассказывает о водной богине Сациен, живущей в северных реках и озерах. Она — настоящая Снежная королева: красота ее неописуема, лицо белое, волосы длинные, богиня постоянно расчесывает их сидя на камне. Пред людьми предстает обнаженной, упорно преследует мужчин, сходится с ними для продолжения рода, а затем безжалостно топит в реках и озерах. Потомство Сациен необъятно, оно населяет все реки и озера Лапландии. Но нас, безусловно, интересует сопряжение матриархальных функций Великой Богини и Хозяйки гор. Даже без скрупулезного анализа понятно: первоначально Великая Богиня-Мать совмещала в себе все функции, присущие владычице. Затем они дифференцировались и были делегированы другим божествам, как правило, являющимся детьми или внуками общей матери (бабушки).

Основные функции Хозяйки чего бы то ни было — это всевластие, всемогущество и вседозволенность. Она постоянно принимает разные обличья. Это нетрудно проиллюстрировать на любом мифологическом образе любой эпохи. Так, Хозяйка Гавайских островов, по представлению местных аборигенов, это — морщинистая старуха, покоится в пещере на грубом ложе из лавы, и только редкие всполохи голубого света свидетельствуют о ее скрытой силе; вдруг она вскакивает на огненную колесницу и стремительно проносится по земле, разрушая всё на своем пути. Она может принимать и облик девушки поразительной красоты, особенно когда стремится привлечь к себе внимание местного принца Лохиау, но нрав ее всегда суров; она ревнива и мстительна.

Если теперь мысленно переместиться на американский континент, то и здесь обнаружится сходная картина. Прежде всего обращает на себя внимание богиня плодородия и сексуальной страсти Тетеоиннан (Мать богов), известная также и под другими именами: