бы вновь вернулись к жизни.
Улыбался даже Нершапух. Он молча встал, подошел к Вардану и, схватив его руку, крепко ее потряс.
– Не знаю, раздавим ли мы арийскую державу, но знаю одно: я готов умереть за наше дело. Будь здоров, Спарапет! Сказал свое слово и Татул:
– Государи, слишком много занимались мы предателями, позволяли им ослаблять нас междоусобицами л грязнить наши души… Хватит! Покончим с этим, надо действовать!
– Да, дорого обошелся нам внутренний враг, дорого! – вздохнул католикос.
– Итак, решаем! – несколько торжественно и взволнованно произнес Вардан. – Объявляем отечественную войну!
– Быть по сему! – в один голос подтвердили нахарары и священники.
– Тогда идем к народу и войску. Объявим всем! – предложил Вардан, вставая.
Нахарары последовали за ним.
Когда все они покинули дворец и пешком прошли по улицам, народ и духовенство повалили за ними гурьбой.
– Исповедуйтесь!.. Молитесь!.. – исступленно, усиливая тревогу, выкрикивали бродившие среди войска и населения монахи.
Народ все прибывал, все чаще слышались воинственные выкрики, заглушавшие причитания монахов. Над этим смутным гулом поднялся голос Егишэ:
– Народ армянский, встань на защиту свободы родной страны! Иначе ждет тебя ярмо рабства!.. Поднимись против тирана!..
Как только нахарары появились в лагере, со всех сторон начали к ним стекаться народ и войска.
– Да будет вам ведомо, что персидское войско уже показалось на границе и приближается, – громко заговорил Вардан. – Вскоре мы должны будем выступить против персов. Готовьтесь!
Тысячи глаз были устремлены на Вардана. Толпа словно окаменела. Война становилась реальностью.
– Войско пойдет в обычном походном порядке! – продолжал Вардан. – Но пусть знают все те, кто решил сражаться во имя отчизны, что они должны подчиняться самой строгой воинской дисциплине. Соблюдайте порядок и строй!
Строгий приказ Вардана, по-видимому, кое-кого напугал и среди воинов народного ополчения. Но из рядов спокойно выступил Аракэл.
– Это будет война за родную страну, и мы дали обет собой пожертвовать, но страну спасти. Видишь, Спарапет, враг сам нашу руку поднял. Выходит так, что бремя войны опять ложится на простой народ. У князей и священников дыхания не хватит, а здесь выдержит тот, у кого дыхание долгое. А врагу мы дышать не дадим. Мы жизни не пожалеем, а страну спасем! С тем и идем, чтобы победить его. Это уж знай твердо, наверняка!
– Истинно! – послышались голоса из народа.
– Истинно! Идем, чтобы победить! – воскликнул радостно Вардан. – Поднимем всю страну Армянскую, поведем ее на отечественную войну!
– Верно! Правильно! Верно! – откликались со всех сторон.
– Так тому и быть, как ты сказал, Спарапет. Вот тебе только еще одно слово: пусть не предадут нас князья, не надругаются над кровью нашей! Не то – слушай слово вокна родины – не пощадим мы предателя и изменника! Сотрем, уничтожим, как было решено!
– Так решили мы все! – с гневом оборвал его Вардан.
– Ну, раз все решили, пусть все и знают! Нершапух помрачнел даже больше, чем во время спора с Варданом. Его передергивало.
– Поглядите только, до чего дошла наглость простолюдина!.. – бормотал он в ярости. Он рванулся было к Аракэлу, и Шмавон едва успел его удержать.
– Оставь, князь, неужели ты не видишь, какие времена настали, как дерзко поднял голову простолюдин?.. Погоди, не тронь его: он свою голову спасет, а вместе со своей и нашу…
Нершапух пересилил себя, смолчал.
Сопровождаемый нахарарами, Вардан обошел весь лагерь, осмотрел все, дал наказы сепухаи и войсковым старшинам, распорядился привести в боевой порядок полки и отряды ополчения. Тревога, вызванная смотром, перекинулась из города в окрестные села. Крестьяне стекались к лагерю и напряженно смотрели, что там происходит.
Вардан, имея по правую руку Атома Гнуни, обходил войска и молча обдумывал предстоящие действия. Старый военачальник, прекрасно знакомый не только с армянской, но и с персидской и с византийской науками ведения войны, – он хорошо понимал, что надвигающаяся война будет стоять вне обычных законов стратегии, что это будет война на полное уничтожение…
Но чем дальше Вардан шел, чем глубже проникал он в народную душу, тем крепче в его душе пускал корни росток надежды.
– Скажи, Спарапет, ты шутил, говоря, что мы будем участвовать в войне простого народа? – спросил Атом.
– Нет, князь, не шутил! Я простой человек, мне не по силам двигать горы. Мне никто не давал большого общегосударственного войска, чтобы я мог сражаться по правилам не знаю уж какой стратегии – византийской, персидской или армянской. Не будем скрывать – нахарарство боится этой войны. Духовенство заботится о своих духовных делах, оно спасает души. Но духовные пастыри могут делать это и удалившись в любую пустыню или пещеру и даже в том случае, если погибнет вся страна… А простой народ будет сражаться. И он спасет страну, ибо сам он и есть эта страна. Не поддавайся отчаянию!
– Я и не поддаюсь, Спарапет.
– Да, не поддавайся отчаянию никогда! – с волнением повторил Вардан, словно подбадривая не только Атома, но и себя самого. – слушай меня! – и он положил рук на плечо Атому. – Сколько бы ни было у нас союзников, какие бы надежды ни возлагали мы на них, прежде всего и больше всего должны мы надеяться на народное ополчение! Конечно, я всеми силами буду добиваться помощи со стороны. Если даже эта помощь будет величиной с муху, я с радостью приму и ее Но будем твердо помнить: нам необходимо войско, которое ни при каких обсюятельствах не уступит страны врагу, которое будет стоять за нее насмерть, защищать ее до последней капли крови. Вот такое войско и есть войско народа! Самый верный, самый преданный, не знающий измены друг – это наша собственная кровь!..
Искры, вспыхнувшие в Арташатском лагере, разожгли пламя сопротивления, и оно охватило всю страну Народ притекал отовсюду, чтобы вступит!, в ряды ополчения Нахарары же и духовенство с тревогой и страхом обращали взоры к Византии и стране гуннов. Но там все словно окаменело, и нахарары с духовенством поневоле стали держаться ближе к народу. У некоторых просыпались и подлинно патриотические чувства.
Снявшиеся с родных мест народные массы день и ночь текли в Арташат. Люди требовали, чтобы их приняли в народное ополчение. Большинство было вооружено плохо или вовсе не имело оружия, но их решимость, их готовность бороться не вызывали сомнений. Было ясно, что народ взял в свои руки право распоряжаться своей судьбой Это внушало уверенность прежде всего нахарарам, а среди них в первую голову Нершапуху, который до этого всегда противодействовал Вардану. Предателей не было, оставались верные присяге нахарары, преданное войско и преданный народ.
Значение и авторитет Вардана возрастали. Его приказам повиновались все, нахарары переуступили ему все свои права. Он часто задумывался над этим. Он видел, как по его слову приходят в движение огромные массы, как принимают воинский облик неподготовленные люди, как формируются боевые полки.
Перейдя мост через Аракс, явились в лагерь бежавшие от Гадишо крестьянин-хорхоруниец Самзл и шут Хохоб.
– Без нас на свадьбу собрались? Не годится так! – со смехом сказал Самэл, нисколько не смущенный тем, что очутился среди незнакомых людей, – Он объяснял: – Крестьяне мы, хорхоры, – вы слыхали, верно. От князя-предателя бежали.
Крестьяне неприязненно поглядывали на странную фигуру шута, который, уныло ссутулившись, сидел на камне.
