– Но ты болела…
Анаит устало прикрыла глаза.
– Зачем же было болеть? Ведь я сказал, что вернусь! Ведь я не мог пропасть. Видишь, вот я приехал…
– Как мне было знать?.. Тяжело мне было! – прошептала Анаит.
Артак обнял ее, они умолкли. Артак с болью приглядывался к ней. Она истаяла за время его отсутствия, но муки сделали ее еще прекраснее. Благородное лицо девушки казалось одухотворенным. Зрелость сквозила во всем ее облике, в ее движениях, во взгляде.
Артак и Анаит, беседовавшие друг с другом только однажды, чувствовали себя как давние и близкие друзья. Они могли бы рассказать друг о друге тысячу вещей, как если б постоянно жили вместе, не разлучаясь…
– Анаит, я хочу поговорить с твоим отцом…
Дверь распахнулась, и в покой испуганно вбежала Астхик:
– Отец!..
Анаит затрепетала. Артак вскочил, выскользнул за дверь. Он едва добрался к себе, как на лестнице, которую освещал слуга, показался отец Анаит. Артак присмотрелся – какое суровое, жесткое лицо!
Мечта развеялась, но на руках своих, на устах, на лице Артак еще чувствовал нежное прикосновение любимого существа. Он подошел к окну и выглянул: ущелье, лес, скалы – все, что прошлой ночью казалось ему враждебным, сейчас представлялось милым, родным, теплым; даже опочивальня с ее холодными сводами. Артак лег, закрыл глаза и вскоре заснул.
В ту же ночь, при дрожащем пламени светильника, нахарар Рштуни вел беседу со своими двумя гостями. Он говорил осторожно, иногда переходя на шепот и оглядываясь на дверь, хотя за нею никого не было: дворецкому был отдан строгий приказ удалить стражу и самому уйти от дверей подальше.
Очевидно, разговор шел об очень важном и тайном деле, и оба таинственных гостя были в этом деле нужными и влиятель ными сообщниками.
– А на чьей стороне этот нахарар? – спросил один из них.
– На стороне Вардана, – ответил князь Рштуни. – И самое опасное то, что он мой сосед. Теперь вы сами понимаете, как осторожно вам нужно действовать!
Спрашивавший закрутил усы и впился пытливым взглядом в беспросветную тьму, лежавшую за окном.
– Мы будем действовать и по-иному, – сказал он. – Будем время от времени засылать людей в Мокскую область с ложными слухами.
– Да, да! – одобрил нахарар. – Пусть распространяют слухи, что мы здесь примкнули к защитникам веры и собираем отряды против персов.
Второй заговорщик, голубоглазый и светловолосый юноша, слушал, стараясь не упустить ни одного слова. Он явно волновался: страсть к интригам, которая, по-видимому, кипела в нем постоянно, ныне захватила его целиком.
Кроме того, стремление выслужиться, угодить князю было физической потребностью как для него, так и для его товарища. По их спинам прошел приятный холодок, когда нахарар закончил:
– Я знаю, что в моих владениях нет людей, более преданных мне, чем вы. Добейтесь успеха, а о награде позабочусь и я и сам царь царей! Сегодня вы – сепухи, завтра можете стать князьями!
Сепухи склонились чуть не до земли.
– Да подаст нам господь по великодушию твоему, князь!
– Благодарность наша – от неба до земли! Нахарар Рштуни задумался.
– Еще кого можем мы привлечь на нашу сторону?
– Государь, – вмешался светловолосый, – дело касается церкви. И мы здесь сможем меньше, чем лица духовные. Нельзя ли их также привлечь?
– Ты о Зангаке говоришь? Да, правильно! – подхватил орлиноносый – Он ведь как-то продал купцу потир из церкви!
– Не продал бы он и нас! – пошутил князь.
– Продаст при случае и нас! – подтвердил светловолосый – Но нам именно такой человек и может пригодиться.
– Это верно, – согласился князь. – Нам нужны люди, способные продать все на свете.
– В этом отношении положись на нас, государь! – заверил светловолосый – Но он одновременно и верный человек, – отметил сепух с орлиным носом – На того, кто способен все продать, можно положиться: он человек решительный, что ни говори…
Нахарар с удовлетворением слушал своих сообщников.
– Итак, кончаю, – заключил он – Будем поодиночке приводить жрецов, как случайных путников, остановившихся у того или другого из нас. Они будут возжигать жертвенники для себя. Кого это касается? Они будут поклоняться огню, и окружающие постепенно свыкнутся с этим. Таким образом, жрецы незаметно начнут проникать в дома и обращать в свою веру кого только можно будет.
– Господь тому порукой! – в один голос сказали сепухи.
– А вы будете делать то же самое среди моих воинов. Теперь идите с миром.
Сепухи простились и ушли.
Нахарар потянулся, зевнул и, усевшись поудобнее, хлопнул в ладоши. Вошел дворецкий.
– Что в замке? – спросил князь – Да продлит господь дни твои, князь. Все спят.
– А нахарар Мркский?
– Спит также.
– Хорошо Приставь стражу к двери ориорд Анаит.
– Будет исполнено, государь!
– Следи, с кем будут говорить ориорд Астхик и ее мать – госпожа Эстер, а также моя супруга… И чтоб не встречались они с нахараром!
– Слушаю, государь.
– Смотри же, головой ответишь! Так и знай!.. Дворецкий ужаснулся:
– Когда я был тебе неверен, государь? Когда я ослушался тебя?
– Ну, смотри! Это дело важное. Не должен нахарар Мокский видеться не только с ориорд Анаит – за это я убью тебя! – но и с ее родными…
Дворецкий подошел ближе.
– Разреши доложить, государь, ведь они все же могут встретиться Удалим на день-два ориорд Анаит из замка, пока не уедет нахарар!
– Хорошо, так и сделай!
– На рассвете, пока нахарар будет спать, я отправлю их в имение: скажу, что старуха знахарка будет лечить ориорд Анаит целебными травами.
– Скажешь, князь так распорядился.
Дворецкий вышел.
Царь Иверии Михрдат принял посла Вардана у себя во дворце, в присутствии придворного советника и толмача. Михрдат – бодрый старик лет семидесяти, с розовым лицом, обрамленным серебряными кудрями, с проницательными и несколько грустными глазами – внимательно разглядывал сепуха, видимо, заранее догадываясь, о чем шла речь в послании, которое тот держал в руках.
– От Спарапета? – спросил он.
– Совершенно верно, государь, – подтвердил сепух и, подойдя ближе, вручил царю свиток.
Царь развернул и, увидев, что послание написано по-армянски, передал толмачу. Толмач пробежал письмо глазами, еще раз – уже медленней – перечел его и, заучив содержание, начал переводить вслух:
– «Царю Иверии от Спарапета армян Вардана Мамиконяна привет великий!
Государь, насколько ведомо мне, и в Иверию послал царь персов Азкерт повеление отречься от веры христианской и принять огнепоклонство. Хорошо зная многоопытность твою и полагаясь на великую мудрость твою, я уверен, что ты хорошо понимаешь, к чему приведет наши страны принятие такого повеления. Мы, армяне, отвергли требование царя и составили ответное послание. Если ныне и ты,
