звезду, «хотя бы защитника, на худой конец», как она выражалась.
Трое появившихся футболистов ее не очень заинтересовали, так как не выходили в основном составе и могли вообще не выйти на поле. Поэтому она живо предлагала их Ирине, то и дело поглядывая в сторону входа, может, и для нее кто придет.
— Вот на этого слева не смотри, — показывала Лола на троицу, не совсем обделенных вниманием публики, футболистов. — Он уже заканчивает карьеру и вообще на поле почти не выходит. А вот эти двое, ничего так, смотри. Этого, молодого, я еще плохо знаю. Его недавно купили. Ему девятнадцать лет, пока один. И вот этот, посередине, тоже клевый, они еще когда с «Арсеналом» играли, он на замену выходил.
Как их звать, говорить не буду, а то проколешься при знакомстве. Если хочешь серьезных отношений, а не секса на один раз, делай вид, что не знаешь их.
Ирина, оценив взглядом обоих, заострила свое внимание на молодом и, сверкая глазами, смотрела на него. Ей не столь важно было, что у начинающих в премьер-лиге не такие большие контракты. В конце концов из молодого мог вырасти и большой мастер. Но наиболее важным обстоятельством она считала внешнюю симпатию, чем и руководствовалась в данном выборе. К тому же она уже подходила к тому возрасту, когда некоторых женщин уже начинают возбуждать молодые мальчики.
— Да не смотри ты так на него в упор, — упрекнула ее Лола, — ты потрахаться хочешь или замуж выйти? Так, изредка поглядывай на него, дай знать, что он тебе симпатичен, но не более. Он сам должен подойти.
Ирина, конечно, слушала наставления более опытной подруги, но было уже поздно. Молодой футболист уже обратил внимание на сверлящую его взглядом девушку. Встав из-за столика, где к ним уже успели подсесть три какие-то девицы, начинающий форвард направлялся к барной стойке. Заметив, что девушки сразу отвернулись, он улыбнулся и поправил на ходу прическу.
Сидя в самом дальнем углу зала, Бандера, заросший до неузнаваемости щетиной, наблюдал всю эту картину сквозь темные очки. Он видел все. И как его любимая Ириска мило улыбалась подсевшему к ней пареньку и, даже не слыша слов, отчетливо понимал, что больше она с ним заигрывает, чем тот с ней. Это хорошо было видно, и к тому же Виталий очень хорошо ее знал.
Чувства в душе у него перемешались. С одной стороны, что-то говорило ему, что она, оказывается, обыкновенная, похотливая девчонка, но, с другой стороны, сердце ныло от боли. Ведь никогда раньше ничего подобного с ним не происходило. А ведь, бывало, раньше, что и заставал кого-нибудь из своих многочисленных любовниц даже в чужих объятиях. Расставался он всегда спокойно и без сожаления, более того даже радовался, что будет немного свободного времени на какую-то новую пассию. Это потому, что он никогда не испытывал ни к кому никаких чувств. Теперь же он переживал те чувства, которые описывали в своих произведениях великие писатели и поэты. Странно было даже, что он молча сидел и смотрел на эту картину и не вызвал этого парня на дуэль даже тогда, когда он взял ее за руку, и они пошли в помещение с танцполом и извивающимися на возвышенностях по стенам полуобнаженными девицами и парнями, где под яркое мерцание разноцветных огней грохотала музыка. Здесь уже большинство были или под воздействием легких и даже тяжелых наркотиков или алкоголя. Все отрывались в танце, пытаясь попасть движениями под ритм музыки.
Бандера, естественно, двинулся следом. Там пришлось снять очки, в полумраке в них ничего не было видно, да здесь они и не были нужны. Первое, что предстало перед его взором, когда он убрал с глаз темные стекла, это дергающиеся под кислотную музыку тела. Среди однородной массы он даже не сразу увидел Ириску, которую этот молодой человек обнимал в танце, даже под такие далеко не медленные мотивы.
Это уже был удар, пережить который будет очень тяжело. Прямо на его глазах этот парень развернул Ирину спиной к себе и прижался к ней всем телом, оголяя постепенно ее живот и гладя его руками. А его любимая Ириска улыбалась и закрывала от удовольствия глаза, притираясь задницей к его тазу.
Все это продолжалось в течение двух часов, которые Бандера не забудет никогда. Иногда они отвлекались от танцев и подходили к барной стойке, чтобы немного выпить и отдохнуть. А потом опять шли танцевать. В таких клубах медленная музыка не играла и парами здесь никто не танцевал, а может, Виталий не обращал на других внимание. Все, что он видел перед собой, это обнимающуюся с кем-то девушку, к которой он по-прежнему испытывал очень сильные чувства. И такие минуты особо остро осознаешь, насколько эти чувства бывают сильные. В груди что-то сдавливало и не давало легким дышать.
Несколько раз в порыве отчаяния он даже хотел подойти к ней и высказать в лицо приходящие в голову эпитеты. Нестерпимо хотелось заехать по лицу ее, если можно было так сказать, ухажера. Но в итоге все равно оставался на своем месте и наблюдал сцену со стороны. Хотя сам точно не знал, выдержит ли он до конца и не решится ли на какое-нибудь безумство, ведь в такой ситуации может наступить то самое состояние аффекта, которое предусматривает уголовный кодекс и которое описано в юридической литературе. А для непоправимого несчастья может хватить всего одного его наработанного годами удара.
Парень, обнимая и гладя Ирину, все время что-то нашептывал ей на ухо, и она ему что-то отвечала. Но теперь по их лицам было видно, что разговор носит уже какой-то серьезный характер. Во всяком случае улыбались они уже гораздо реже.
Вот он, наконец, взял ее за руку и повел к столику, где сидели его друзья. Думая, что они теперь будут сидеть там, Виталий направился в тот дальний угол, где был в самом начале, и откуда было все хорошо видно. Но не успел он расположиться, как молодой обольститель попрощался со своими друзьями и, взяв Ирину за руку, повел ее к выходу.
Виталий сразу двинулся за ними. Ирина даже не оборачивалась и не попрощалась со своей подругой, все еще сидевшей за стойкой бара. Подождав несколько секунд, Бандера вышел из клуба и наткнулся на отъезжающую машину, на пассажирском сиденьи которой при опущенных стеклах хорошо было видно обнимающую водителя Ириску.
Не в силах сдвинуться с места, он молча провожал их машину, полным тоски и боли, взглядом.
— Ху из ит? — спросил он, обернувшись, у стоявших за спиной охранников клуба, показывая на удаляющееся авто.
Они что-то ответили по-английски, из чего он разобрал только одно слово — «футболист». Безумные мысли, тут же возникшие в голове, прервал звонок зазвонившего телефона. Первой мыслью было, что это может звонить она, все-таки узнав его в клубе. Он стал лихорадочно шарить по карманам в поиске телефона, но когда достал его, на определителе увидел надпись «Тумак».
— Так вы, оказывается, приехали уже?! Че не звонишь? — прозвучал бас Тумака в трубке.
— Куда приехали? — с горечью в голосе спросил Бандера и, оглядевшись, пришел в себя. Он уснул, не раздеваясь, что случалось крайне редко. — А, ну да. Приехали. Слушай, Сань, вещие сны бывают?
— Че херовое что-то приснилось? Че там, убили тебя? Или посадили? Че-то голос у тебя такой хмурый.
— Да нет, хуже. Так че бывают, как думаешь?
— Плюнь, ерунда все. Видать, просто думал об этом перед сном или раньше, вот мозг и обрабатывал эту информацию. По крайней мере, наука так объясняет эту херню.
— А я слышал сбываются иногда сны.
— Да ты че, в натуре? — рассмеялся Тумак. — Ерунда, говорю, все. Не бери в голову. Приезжай, махнем на природу, воздухом подышем. Я щас позвоню, скажу, чтоб баню натопили. Шашлыков пожрем.
Но Бандера плохо его слушал. Он думал о словах Лены, об Ириске и вспоминал, думал ли он об этом перед сном или нет. Скорее всего, думал, но науке не очень доверял и поэтому вместо ответа на приглашение спросил у Тумака:
— Саня, в Лондоне есть кто из пацанов? Дело есть очень важное. Мне надо.
— Есть, но это с Геной надо разговаривать. Я с лондонскими не общаюсь.
— В смысле, это не ваши, что ли?
— Наши, но я же тебе рассказывал, как у нас. Отдельных групп много было, всех, порой, даже и не знали. Лет десять назад своих же на стрелке чуть не перебили, потому что не знали друг друга. А че тебе там надо, в Лондоне.
