— Черт! Черт! Черт! — ругал он себя. — Держи себя в руках! Ведь она обычная шлюха!
Так, пытаясь себя подбодрить, он просидел несколько часов, бездумно стуча по клавишам автомата и засовывая в него купюры. На экран он почти не смотрел, шарил глазами по холлу в поисках знакомого до боли силуэта, который мог и не появиться до утра. Но через три с половиной часа она все же появилась.
Выйдя из лифта, она подошла к сидящему в холле какому-то мужчине с портфелем. Они сдержанно поздоровались и прошли в находящееся здесь же кафе. На него Виталий даже не смотрел, зная, что это наверняка какой-нибудь сотрудник фирмы ее отца привез ей все необходимые и уже подготовленные документы и билеты. Увидев, как он передает ей за столиком бумаги, Виталий даже занервничал. До ее подъема обратно в номер оставалось совсем немного, и больше она без сына может и не появиться. А он все никак не уймет сердцебиение и не может решиться подойти к ней.
Обычно всегда хладнокровный и спокойный, он был не похож на себя и уже не был уверен, что сможет вообще к ней подойти. Ругая себя на чем свет стоит, он зашел в другое кафе в холле и заказал водки. Пришлось поступиться своим принципом, иначе не сможет сказать ей ничего и будет потом проклинать себя.
Опрокинув рюмку, он скривился: «Как люди могут пить это?» — подумал он. Совершенно забыв, чем нужно закусывать, он наугад заказал лимон, вроде так кто-то пил при нем. И, засунув в рот дольку лимона, он сморщился еще больше. Но просидев две минуты, уже почувствовал, что волнение начинает потихоньку утихать и даже сердце стало биться ровнее.
Заказав еще водки, а потом еще и еще, он почувствовал, как уверенность начинает к нему возвращаться. Закинув в рот полпачки жвачки, он расплатился и, увидев, что собеседник Ирины уже допивает свой кофе, быстро прошел в лифт и поднялся на ее, а теперь уже и свой, этаж.
В полукруглом здании он не мог на выходе из своего номера видеть дверь ее номера и даже двери лифтовой. Поэтому пришлось тусоваться прямо возле лифтов, якобы вышел из комнаты и собирался спускаться. Выпитые двести граммов водки давали о себе знать с утроенной силой, в последний раз он пил десять лет назад в лагере, в день похорон убитого на воле брата.
Еще несколько минут назад он не был уверен, сможет ли вообще подойти к ней. А сейчас он уже с нетерпением ждал этой встречи и дважды делал шаг к открывающемуся лифту. Но выходили из них другие люди, и он оставался нетерпеливо вышагивать тудасюда в ожидании встречи. И когда он уже готов был плюнуть на всю конспирацию и спуститься, чтобы подойти к ней прямо в холле, двери лифта наконец раскрылись и вышла она.
— О-о! — радостно и удивленно воскликнул Виталий. — Привет. А ты что здесь делаешь?
Она удивленно раскрыла глаза и так и осталась стоять молча. Эта встреча, действительно, была для нее нежеланной, только-только она отошла от той боли, которую нанес ей этот человек, и с помощью своих любовников стала его забывать, как вот он тут как тут. Она стояла и смотрела на него, не зная, что сказать и что происходит с ней самой, потому что он смотрел на нее точно так же, как когда-то давно, когда они были близки и по-настоящему счастливы.
— Ты что, тоже в Москве живешь? Или где-то рядом? — сыпал вопросами Виталий, расценив ее замешательство тем, что она просто забыла посмотреть на себя в зеркало и не знала, как выглядит.
— Нет. Я в Англии живу, — тихо проговорила она, еще не отойдя от шока, и добавила: — С сыном.
— Давно? Уже английский, наверное, хорошо выучила? — с лица Виталия не сползала радостная улыбка, единственное, в чем он не играл.
Ирина вместо ответа утвердительно кивнула головой, молча глядя на него каким-то виноватым взглядом. Видя ее состояние, Виталий решил воспользоваться этим и спросил:
— Уже выучила? Слушай, как по-английски будет «еще»?
— Мо, — коротко ответила она, ничего не сказав больше.
Виталий тут же отвел взгляд и попытался представить, как она, занимаясь сексом в гостинице с Питэром, просит «еще» по-английски. Радость встречи тут же пропала.
— Mo, мо, — повторил он, глядя в сторону, а потом повернулся к ней и сказал с каким-то сожалением: — Не-а, совсем не звучит.
Ирина была не в том состоянии, чтобы что-то понять, и молча смотрела на него. А алкоголь уже добавил Виталию воображения и, глядя на ее чуть приоткрытый рот, он тут же представил, как в него заходит возбужденный член Питэра. Если где-то глубоко в сердце еще и были какие-то чувства, они сразу погасли. Запись на пленке, вставшая перед глазами, добила их.
Он достал свой телефон и, совершенно не зная, о чем с ней еще можно говорить, нашел в нем видеоролик из комических сюжетов и протянул ей трубку.
— Посмотри, прикол, — сказал он, теперь уже принудительно держа на лице улыбку.
Она взяла телефон и смотрела, как на дисплее голый молодой человек играл возбужденным членом на разрезанной на несколько полос простыне, изображающей висячую клавиатуру пианино и старался попасть в такт фортепианной фонограмме. Изобразив на лице подобие улыбки, она протянула телефон ему обратно. Он тут же, широко улыбаясь, набрал в нем другой клип и дал ей. Она смотрела, как девушка засовывала себе в рот до самого конца длинный член парня и в конце клипа спросила:
— А здесь, где смеяться?
— Да это не прикол, это просто… — сказал Виталий, беря у нее трубку. — Ты же видела, как клип называется — «Жесткий минет».
— Это называется «глубокий минет», а не жесткий, — теперь уже улыбаясь сказала она.
— Да-а? — с удивлением переспросил Виталий. — Во дает девка! А? Молодец.
— Я так не умею, — сказала Ирина.
Хоть она и улыбалась при этих словах, в ее голосе Виталию послышалось сожаление, и он тут же среагировал.
— Ну ничего… Ты же теперь в Лондоне живешь, научишься, — и, не дав ей ответить что-то, спросил: — Ты навсегда уже там?
— Нет, — ответила она. — Отучусь, Толик отучится и назад поеду, домой.
Виталий стоял и совершенно не хотел уже даже в пьяном состоянии разговаривать с ней. Он думал, что уже совсем скоро она перетрахается со всеми молодыми охранниками с папиной фирмы, которых ставят на охрану его коттеджей или со многими сотрудниками. Пропало даже желание смотреть на нее, и он стал тыкать кнопки на своем телефоне. Бывшие любовники стояли не глядя друг на друга и не знали о чем говорить.
Она сама прервала затянувшееся молчание и спасла положение:
— Мне идти надо, там Толик один в номере.
— Да-да, — тут же сказал он, не поднимая глаз. — Счастливо тебе отдохнуть там, в Лондоне.
Она все же дождалась, пока он поднимет на ее глаза и, виновато улыбнувшись, развернулась и пошла в номер.
Виталий смотрел ей вслед и не испытывал никакого сожаления по поводу того, что больше ее никогда не увидит. Даже по ее двигающимся под обтянутыми джинсами ягодицам, которые раньше ему так нравились, теперь лишь скользнул равнодушным взглядом.
Перед дверью своего номера она все же обернулась и помахала ему рукой. Он тоже помахал в ответ, а когда дверь за ней закрылась, облегченно вздохнул, и пошел к себе в номер за вещами.
Когда он ждал этой встречи, ему больше всего хотелось проверить себя, не вернется ли при виде ее к нему та навязчивая душевная боль и переживания, которые так мешали ему жить. Но теперь он с удовольствием радовался тому, что избавился от всего этого навсегда.
На следующий день его разбудил звонок Репы. Впервые за много лет голова Виталия так болела с похмелья, что он долго не мог понять, о чем говорит ему его друг. Он даже почти не слышал его, а вспоминал по крупицам, как вчера доехал домой и как жена, ни разу не видевшая его в таком состоянии, с трудом раздевала его, упавшего на постель в одежде. Он даже попытался засмеяться, вспоминая все, но это только усилило головную боль.
— Че ты ржешь, я не понял? — возмущался в трубку Репа. — Ты че, не помнишь, что ли? Я же